Исчезновение - Майкл Грант

– Это будет воистину великий день, – саркастически хмыкнул Сэм. – Я смогу сжечь человека и ничего при этом не почувствовать.

– Извини меня, Сэм. Мне действительно очень жаль, жаль, что всё так повернулось. Ты прав, что боишься своей силы. Но правда и в том, что нам без неё никуда.

Их разделял какой-то фут, однако мыслями Сэм находился намного дальше, углубившись в воспоминания о том, что произошло миллион лет назад. Миллион лет, которые уложились в восемь дней.

– Извини, – шёпотом повторила Астрид и притянула его к себе.

Сэм упёрся подбородком в её макушку. Вдалеке догорал костёр, а вокруг была тьма, тьма, пугавшая Сэма с самых пелёнок.

– Иногда ты ловишь волну, иногда волна ловит тебя, – пробормотал он.

– Мы в УРОДЗ, Сэм. Ты ни в чём не виноват. Это всё УРОДЗ.

ЛАНА ЗАЦЕПИЛАСЬ за корень и упала на четвереньки. Патрик оглянулся на неё, но не подошёл. Койот Кусь, ставший персональным Ланиным мучителем, оскалился.

– Уже встаю, встаю, – пробормотала она.

Опять ладони поцарапала. И коленки опять содрала.

Стая бежала по зарослям полыни. Койоты легко перепрыгивали через рытвины, попутно обнюхивая сусличьи норы. Лана за ними не поспевала. Как ни старалась, звери легко её обгоняли, а если она оступалась и падала, Кусь хватал её за пятки, временами – до крови.

Кусь в стае был никем и отчаянно стремился выслужиться перед Вожаком. В отличие от прочих койотов он не был злобным и глубоких ран не наносил, а чаще всего просто рычал и щерил зубы. Когда неуклюжий человеческий детёныш падал, задерживая стаю, Вожак вымещал недовольство на Кусе, и тот скулил, поджимая хвост.

Самым презираемым существом в стае был Патрик, в их иерархии он стоял даже ниже Ланы. Лабрадор, крупный и сильный пёс, бежал, поджав хвост и одышливо вывалив язык. Стремительные, ловкие койоты презирали его.

Умелые охотники-одиночки, они с лёгкостью ловили даже самых шустрых кроликов и земляных белок, в то время как предоставленный сам себе увалень-Патрик явно проголодался. Вожак поделился с Ланой своей добычей, – придушенным зайцем, но она была не голодна. Пока ещё не голодна.

Девочка почти забыла, что происходящее с ней – невозможно. Она на удивление быстро смирилась с правилами мира внутри барьера. С собственной абсурдной способностью излечивать раны прикосновением. С тем, что Вожак умел говорить человеческим языком. С ошибками, но тем не менее.

Сумасшествие.

Безумие.

То, что произошло глубоко в шахте, там, где вдали от солнечного света и разума таился неистовый мрак, убило в Лане последние сомнения в том, что мир сдвинулся.

Она и сама сдвинулась. Теперь её единственной задачей было выжить. Не анализировать, не пытаться понять, а выжить.

Кроссовки уже просили каши, одежда изобиловала дырами. Лана стала донельзя грязной. Справлять нужду приходилось там, где та её застигала, будто собаке. Руки и ноги были исцарапаны острыми камнями и колючками, искусаны москитами. Однажды её даже укусил загнанный в угол енот. Однако раны легко исцелялись. Всякий раз, когда они появлялись, Лана их излечивала.

Койоты охотились всю ночь. Прошло всего двенадцать часов, но ей казалось, что они бегут уже целую вечность.

– Я – человек, – говорила она самой себе. – Я умнее койотов. Я их превосхожу. Я – человек.

Вот только здесь, в дикой ночной пустыне, её превосходство оказалось мнимым. Лана была медлительной, слабой и неуклюжей. Чтобы поддержать свой дух, она разговаривала с Патриком или мамой. Тоже своего рода безумие.

– Да, мамулечка, я прекрасно отдохнула от города, проветрилась, так сказать. Даже похудела. Койотская диета: минимум еды, максимум беготни.

Её нога угодила в чью-то нору, подвернулась, и лодыжка хрустнула. Боль была невыносимой. Впрочем, она продлилась не дольше минуты. С изнеможением справиться было сложнее, а отчаяние причиняло куда больше страданий, чем раны.

Вожак вспрыгнул на камень и глянул на неё сверху вниз:

– Беги быстрее.

– Зачем я вам? – спросила она. – Отпустите или убейте.

– Мрак приказал не убивать, – ответил Вожак пронзительным, вымученно-нечеловеческим дискантом.

Лана не стала уточнять, что это за «Мрак» такой. Его голос звучал и в её голове там, внизу, в глубине золотого прииска Отшельника Джима. Мрак оставил в душе шрам, который невозможно было исцелить.

– Я вам только мешаю, – Лана всхлипнула. – Бросьте меня. Зачем я вам?

– Мрак сказал: «Она научит. Вожак научится».

– Чему? – Лана расплакалась. – О чём ты говоришь?

Вожак спрыгнул вниз, повалив её на спину, и ощерился, целя в незащищённое горло.

– Убить всех людей. Собрать все стаи. Стать Великим Вожаком. Убить людей.

– Убить всех людей? Зачем?

Из пасти Вожака протянулась струйка слюны и капнула Лане на щёку.

– Ненавижу человека. Человек убивать койота.

– Просто не ходите в наши города, и никто вас не тронет, – возразила Лана.

– Земля – койотам, всё – Вожаку, человеку – нет.

Речевой аппарат койота не был приспособлен для продолжительной беседы, однако от немногих произнесённых им слов несло злобой и ненавистью. Лана не представляла, как бы мог говорить нормальный койот, но в том, что Вожак – чокнутый, сомнений у неё не оставалось.

Животные не вынашивают идей о завоевании мира. Эта мысль не могла зародиться в голове у Вожака. Животные думают о насущном: о еде, выживании и размножении, если думают вообще.

Это всё та мерзость в шахте. Мрак, жертвой, – или слугой? – которого стал Вожак.

Мрак наполнил сердце койота собственными злобными устремлениями, однако не смог научить его сражаться с людьми. И когда в шахте появилась Лана, Мрак понял, что ею можно воспользоваться. Следовательно, силы Мрака, пусть и пугающие, не безграничны. Для воплощения своей воли, ему потребовались койоты и она, Лана. Знания Мрака также были ограничены.

Лана поняла, что надо делать.

– Давай, убей меня! – она выгнулась, подставляя голую шею. – Ну, же! Давай!

Один укус, – и всё будет кончено. Лана не станет исцелять рану, позволит крови вытечь на песок пустыни. В тот миг она не знала, блефует или нет. Мрак открыл в её мозге некую каморку, содержимое которой пугало не меньше самого Мрака.

– Ну! Чего ждёшь? – с вызовом крикнула она. – Убей меня!

Вожак мешкал, нервно поскуливая. Ему ещё не попадалась добыча, которая бы не сражалась за свою жизнь.

Сработало! Лана отпихнула слюнявую пёсью морду и встала. Лодыжка болела.

– Если хочешь меня убить, подойди и убей.