Сокол Спарты - Конн Иггульден

На глазах у Клеарха один из воинов внезапно пошатнулся. Что-то, брошенное через людскую давку, со звоном стукнулось ему о шлем. Это не укрылось от внимания архонта, заставляя его взглянуть на своих людей свежими глазами. Передние ряды от усталости замедляли ход.

– Проксен, неужто ты допустишь, чтобы мои спартанцы забрали себе всю славу? – воззвал он вдоль рядов.

Тот возвел глаза к небесам.

– Так пропусти ж меня вперед, и я покажу тебе, что такое слава! – отозвался он. – Почему тебя, спартанец, всегда тянет быть первым? Или ты в детстве натерпелся от соседских мальчишек?

– Кто из нас натерпелся, тебе невдомек! – рыкнул Клеарх, улыбчиво щерясь. Будучи десяти лет от роду, он, помнится, выиграл три кулачных состязания у мальчишек старше и сильнее, чем он. Хотя последняя победа досталась ему ценой перелома правой кисти. Сейчас он, припоминая, мимоходом глянул на свои костяшки пальцев.

– Спартанцам разредить передние ряды! Пускаем вперед замену! Свою выучку вы уже показали. Пускай теперь Проксен покажет свою! Менону передайте надвинуться и занять место справа от нас, рядами по сто двадцать человек в ширину. И держать строй, не шарахаться!

Лица спартанцев были сокрыты бесстрастными масками шлемов, но они определенно утомились. Подготовка у его людей была превосходной, но они нуждались в передышке. Ничто не утомляет так, как бой, хотя, на удивление, рубка дров стоит здесь по соседству. Неотрывно следя за перестроением, Клеарх высматривал малейшие изъяны. При всей внешней непринужденности провести перестроение трех тысяч в разгар битвы было убийственно сложно. Все это оборачивалось потерянными жизнями в случае недогляда или из-за броска неприятеля, считающего, что враг поддается, и потому усиливающего натиск. Однако если этого не сделать, лучшие во всем свете воины начнут нести потери. Все, кого они до сих пор исправно побивали, были свежими, не уставшими. А биться днями напролет без устали могут разве что боги.

Клеарх наблюдал, как его люди замедляют свою гибельную поступь. Персы победно взвыли, завидев, что ненавистный враг вроде как слабеет. Клеарх тихо зарычал в желании вышибить из них это радостное предвкушение. Видно было, как постепенно скапливаются для удара Бессмертные в черных одеждах, но противостоять им должны были уже Проксен с Меноном.

– Я на месте, Клеарх! – подал через плечо голос Проксен. – Поди, дай отдых своим старым ногам.

– Уж я лучше останусь. Очень хочется посмотреть, как сражается Менон.

На словах-то он герой, а вот каков он в деле?

– Ты, спартанский бурдюк! Враг тот, что вонзает спереди, а не с зада! – не замедлил, обернувшись, рявкнуть фессалиец, чем вызвал у Клеарха смешок.

Этого выжигу архонт недолюбливал, но в его словах была определенная доля истины. И если Менон сражается так же лихо, как бахвалится и цапается, то он и в самом деле будет герой, а остальное ему можно будет простить. Пускай они с ним не друзья, но за столом-то сидят рука об руку и подливают друг другу в чаши вино.

Через просторы поля до слуха доносился замешанный на крови и смерти звонкий перестук и лязг оружия; дрожью прокатывались в воздухе предсмертные вопли. Бренность всего живого сходила с губ кисловатым железистым привкусом. Как известно, поле битвы – место неизбывного страха. И хороший командир должен сосредоточиваться прежде всего на поставленной задаче, а не терзать себе разум мыслями об остальном сражении. Воины Клеарха и впрямь были способны на великие подвиги, но этих людей предстояло беречь и расходовать так, как трясется за свои монеты скряга. Эллинов в Вавилон царевич Кир привел от силы двенадцать тысяч. Так что бо́льшая часть битвы будет все равно происходить у персов с персами.

* * *

К бурной радости Кира, Артаксеркс слетел с лошади. Оковы призрачного страха и слабости канули без следа. Личная стража царевича по-прежнему сминала конями обезумевших от ужаса воинов, оставив Царя Царей наедине со своим братом. Вся битва бушевала как будто не здесь, а где-то вдалеке. Кир чувствовал в себе ясность ума и спокойствие, а его поверженный брат в это время лежал на спине и отплевывался кровью. Артаксеркс, сидящий почти неподвижно, был застигнут врасплох и сбит Киром на полном скаку. Придись удар клинком хотя бы на палец выше, и царский венец Ахеменида покатился бы в пыль вместе с отрубленной головой.

Царевич видел, как телохранители брата поедом едят глазами своего хозяина, но Артаксеркс был явно оглушен и не мог отдавать приказания. Подняв глаза, Кир оглядел знакомые ему лица, которые сейчас узнавали его.

Он приковывал к себе их взгляды как мятежник, дерзнувший поднять руку на царя. В следующую секунду они бросились на Кира, который, к своему удивлению, увидел, что к нему на выручку подоспел Парвиз. Верный слуга, оказывается, ослушался и продолжал сопровождать своего хозяина. На глазах у Кира Парвиз выставил свою старую кобылу наперерез троим царским телохранителям, преграждая им путь.

Полета дротика Кир не видел. Кто-то из царской стражи, видя нападение на Артаксеркса, с гневной торопливостью метнул оружие. Кир вскинул глаза лишь тогда, когда дротик, описав дугу, ударил его наконечником в щеку, проломив скуловую кость и откинув царевича вбок. Что происходит, он не понимал. Он знал, что одержал верх, однако мир отчего-то взвихрился, дико накренясь, а солнце в небе дернулось, вторя его глухому, плашмя, удару оземь. Что-то в голове громко треснуло, и он завозился, силясь встать. Изо рта по разорванной щеке липко и жарко текла кровь. Язык ощущал мелкие острые осколки, вроде обломков горшка. Кир тряхнул головой, но от движения стало лишь хуже, так что фигуры подступающих Бессмертных зыбко качнулись и поплыли, как в туманном сне. Было видно, что сверху над ним склонился Парвиз, отказываясь отступать перед теми, кто сейчас сюда подбегал.

У Кира на глазах его невысокий верткий слуга ударом бывалого солдата всадил тот самый дротик в царева телохранителя. В следующую секунду Парвиз отлетел и рухнул навзничь, недвижно уставясь поверх утоптанного песка. Кир, силясь встать, протянул для опоры руку и изумленно вскрикнул, когда та под ним бессильно прогнулась. Он недоуменно таращился на свою правую ладонь, не понимая, отчего она висит плетью вместо того, чтобы обхватить рукоять лежащего рядом меча. Слух возвратился, хотя царевич до этой секунды даже не понимал, что был все это время глух.

Нестерпимо ярко бил свет, и до боли звонким был стук металла о металл. Телохранители Кира спешились, держа вокруг него оборону на земле, а коней используя как заслон. Надо всем этим гремел рев слепившихся в кучу Бессмертных. Люди Кира падали один за одним, некоторые из них чуть ли не на самого царевича. Постепенно возвращались чувства; он уже снова понимал, кто он и где находится. Нужна была какая-то минута, чтобы отдышаться и найти в себе силы вновь противостоять своему брату.

Видно было, как Артаксерс неторопливо поднимается и принимает от своих телохранителей меч. Подбородок у Царя Царей алел от сплюнутой крови, а передвигался он согбенно, держась левой рукой за сломанные ребра. Кир снова попытался встать, но все в нем как-то одрябло. Он видел, как брат, схватившись с одним из его людей, хитрым движением выбивает у него меч и срубает тремя ударами. Вот тебе и ученый затворник. Мог бы и не изображать из себя немощного, шаркая по полю. Смоляная завитая борода царя свисала над обшитой пластинами мантией, которую, помнится, в свое время носил еще отец.