Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса - Роберт Говард

И вот эти мыслящие «крабы» смотрят на меня то ли как на добычу, то ли как на загадку природы, и одному Богу известно, зла они мне желают или добра. А я наконец-то нахожу в себе силы разорвать паутину страха. Самый большой крабочеловек, сидящий прямо передо мной, теперь взирает как будто неодобрительно, если не сказать сердито. Похоже, ему не понравилось мое ментальное сопротивление. Так ученый со скальпелем в руке наблюдает свысока за корчами червя.

Во мне загорается гнев, и страх, точно ветер, раздувает это пламя. Отчаянный прыжок к ближайшему монстру – и сокрушительный, смертельный удар. Перекатываюсь через корчащееся тело – и бегу прочь.

Но убегаю недалеко. Вспоминаю, что поклялся отомстить за смерть Глории. И кому же мстить, если не этим тварям? Ох, неспроста вздрогнула невеста, услышав от меня проклятое слово «краб». И неспроста предположила, что дьяволу подошло бы крабье обличье. Уже тогда, наверное, нечисть подкрадывалась к нам, щекотала чуткие фибры женского мозга своими гнусными психическими волнами.

Я повернул назад и с занесенной над головой дубиной сделал несколько шагов. Тотчас твари сгрудились, как завидевшее льва стадо скота. Но при этом они грозно воздели клешни, и на меня обрушились жестокие мысленные эманации, да еще какие плотные – я словно налетел на глухую стену.

И все же было понятно, что краболюди устрашились. Твари медленно отступали к утесам, ни одна не посмела напасть.

Обстоятельства вынуждают меня поскорее закончить рассказ. С того дня я веду яростную и беспощадную войну против расы, чья культура и интеллект безусловно превосходят человеческие. Встретившиеся мне существа, судя по некоторым признакам, были учеными. Но случайно погибла Глория или стала жертвой очередного мерзкого эксперимента – об этом я могу лишь догадываться.

Вот что мне удалось выяснить. Остров имеет форму ступенчатой пирамиды: уступ за уступом, и последний ярус, невесть который по счету, – венчающий ее город. Но с пляжа невозможно увидеть постройки, их заслоняет кромка нижней террасы. Чудовища спускаются на берег по тайной тропе; обнаружить ее мне удалось только что. Они охотятся на меня, а я – на них.

И еще я открыл истину, справедливую как для людей, так и для этих бестий. Чем выше развита психика народа, тем слабее его физические возможности. Я, безусловно проигрывающий крабочеловеку в интеллекте, так же опасен для него в рукопашной схватке, как горилла – для безоружного профессора. Сила, ловкость, острое чутье – вот мои козыри. О такой координации движений, как у меня, островитянин может только мечтать. Короче говоря, все перевернулось с ног на голову: они – развитые и цивилизованные, я – дикарь, одержимый жаждой мести.

Я не прошу и не даю пощады. Что для них мои желания и надежды? Не погуби они мою подругу, я бы никого из них даже пальцем не тронул. Орел не нападает на человека, если тот не пытается разорить гнездо. Краболюди отняли жизнь у Глории и разрушили мою жизнь. Так ли уж важно знать, что их толкнуло на душегубство, обыкновенный голод или стремление развить какую-то бесполезную теорию?

Один-единственный волк способен перерезать целое стадо овец. История знает случаи, когда лев-людоед пожирал целую деревню. Я волк, я лев для народа – если можно этих тварей назвать народом, – обитающего на Черном Побережье. Пищей мне служат моллюски; еще ни разу я не заставил себя отведать «крабьего» мяса. Охота не прекращается ни днем, ни ночью; я и при свете звезд рыскаю по пляжу, устраиваю засады среди камней и взбираюсь на обрыв, насколько удается. Борьба изнуряет меня, и вскоре я буду вынужден признать поражение. Враг сражается ментальным оружием, против которого я беззащитен. Непрестанные атаки чужой воли ослабляют и тело мое, и душу. Бывает, я целый день тщетно подстерегаю одного-единственного монстра, а назавтра убиваю нескольких. Но все равно конец предопределен.

Психическая сила, главное оружие краболюдей, намного превосходит человеческий гипноз. Поначалу мне не составляло труда прорваться через тугие мысленные волны и прикончить островитянина, но сородичи павших вскоре выявили слабые места в моем мозгу. Не понимаю, как им это удалось, но факт есть факт: мне все труднее даются победы, каждая схватка – это сущий ад. Враждебные мозговые излучения то хлещут в череп струями расплавленного металла, то задувают ледяным ветром, выжигая, вымораживая не только рассудок, но и саму душу.

Я лежу в укрытии, и когда появляется крабочеловек-одиночка, набрасываюсь на него. Убить врага нужно быстро – льву несдобровать, если он не справится с охотником, прежде чем тот возьмет его на мушку.

Не всегда удается выйти из схватки физически невредимым. Вот не далее как вчера агонизирующий недруг дотянулся клешней и отсек левую руку по локоть. Однако он не убил меня – а значит, я проживу достаточно долго, чтобы свершить возмездие. Там, на верхнем ярусе, среди облаков прячется город краболюдей, обиталище ужаса; я проберусь туда и устрою ад! Мне так и так осталось жить недолго, я видел мысленным взором, что за смерть меня ждет – есть у здешнего невероятного оружия еще и такое свойство. Но левая культя надежно перевязана, я не истеку кровью. Разрушающийся мозг продержится до самого конца, правая рука здорова, и при мне верная железная дубина. Я заметил: на рассвете краболюди норовят укрыться на верхних уступах. А то, что в это время их очень легко убивать, обнаружилось уже давно. Простая логика подсказывает, что их вожди на утренней заре тоже вялы и заторможены.

Эти строки я пишу при свете низкой луны. Скоро в предрассветной мгле я по тайной тропе поднимусь в облака, а там найду город демонов. И едва порозовеет восток, начнется бойня. Я буду разить, крушить, мозжить! Навалю гору вражьих трупов! А потом умру сам. Хорошая, достойная смерть. На тот свет я уйду с чувством выполненного долга.

Милая Глория, луна клонится к горизонту, близится заря. Не знаю, следишь ли ты из царства теней за кровавыми подвигами твоего жениха, но пока я сражаюсь, не столь тяжко страдает моя осиротевшая душа. В конце концов, мы и эти твари принадлежим к разным биологическим видам, и таков уж суровый закон природы: разные виды никогда не будут жить в мире.

Краболюди отняли у меня нареченную. За это я отниму у них жизнь.

Я с любопытством взглянул на тонкий плоский пакет: четко написанный адрес, округлые буквы изящного, ненавистного мне почерка. Я знал, что хладное тело того, кто прислал его мне, уже лежит в могиле.

– Смотри, будь поосторожней, Гордон, – сказал мой друг Костиган. – Этот приспешник дьявола наверняка отправил посылку в надежде причинить тебе зло.

– Мне подумалось, что внутри пакета бомба или нечто в этом роде, – ответил я, – но он совсем тонкий. Попробую вскрыть его.

Несмотря на все, о чем я говорил, мне пришлось изрядно понервничать, пока я не развязал бечевку и не извлек из пакета содержимое.

– Ну надо же! – хохотнув, сказал Костиган. – Он прислал тебе одну из своих песен!

Перед нами лежала обычная граммофонная пластинка.