Ключ - Саймон Тойн

Он сжал ее голову своими ручищами и напрягся, готовясь свершить правосудие, как вдруг в тишине комнаты что-то запищало — извещение о полученном смс-сообщении. Дику больше всего хотелось услышать, как хрустнут позвонки жертвы, но профессиональный инстинкт и долгий опыт работы заставили его сдержаться, а привычка к дисциплине потребовала удостовериться в том, что он точно выполняет приказ.

Он вынул телефон, открыл сообщение, и морщина на лбу стала глубже. Дик дважды перечитал смс, потом взглянул на свою жертву.

— Ты любишь слова, — прошептал он, обращаясь к спящей девушке. — Так вот, у меня есть хорошее словечко для тебя. От-сроч-ка.

Все утро, пока шла уборка улиц после землетрясения, в Старый город никого не впускали. Ворота с подъемной решеткой открыли в начале третьего, когда за ними уже собралась толпа в несколько тысяч человек, — люди стремились подняться на вершину холма, в доступную мирянам церковь Цитадели, и вознести благодарственные молитвы за свое спасение. Ждала в этой толпе и доктор Аната.

Двигаясь в плотном людском потоке, она обратила внимание на то, что Старый город выглядит на удивление неповрежденным. Кое-кто из паломников утверждал, что это, несомненно, чудо, но доктор Аната знала настоящую причину — все дело здесь было не в религии, а в геологии. Землетрясение распространяется волнами. Менее плотный грунт усиливает эти волны, а скальные породы, на которых стоит Старый город, гасят их, лишают силы. Поэтому здесь землетрясение не причинило больших разрушений — вот и весь секрет.

Ей потребовалось почти сорок минут, чтобы взойти на вершину холма и оказаться в прохладе церкви, вырубленной в скале. Там было не повернуться от кающихся, а уши закладывало от шума, который производили туристы и местные верующие, спешившие вознести благодарность, покаяться в грехах и испросить за них прощения. Аната пробиралась через это людское море по вымощенному каменными плитами полу к исповедальным кабинкам — они находились в самом дальнем углу. Габриель вызывался идти сам, но положение в городе постепенно нормализовалось, в его поимке было заинтересовано слишком много людей, и поэтому пошла Аната. Ее увлекла мысль о возможности сыграть хотя бы маленькую роль в представлении, от которого зависели судьбы мира. Всю жизнь эта женщина изучала историю, теперь же она могла в какой-то мере сама творить историю.

Дойдя до угла с кабинками, Аната заняла место в конце очереди, устроившись на длинной скамье, заполненной смиренными верующими — те не сводили напряженных взглядов со стены, расписанной яркими картинами: это была средневековая фреска Страшного суда. Анате подумалось: а пропустили бы ее без очереди эти люди, если бы знали, что она как раз пытается предотвратить событие, запечатленное на картине, которую они созерцают? Сомнительно. В очередях люди ведут себя по-особому, даже когда на карте стоит судьба мира, так что Аната приготовилась ждать долго. Еще через двадцать минут она сделала несколько коротких шагов по дороге смирения и опустила за собой завесу.

В исповедальне было тесно, пахло ладаном и человеческими страхами. Женщина присела на маленькую деревянную скамеечку и приникла к решетке.

— Тебе есть в чем исповедаться? — раздался приглушенный голос.

— Я хочу передать кое-что брату Павлину.

Последовало короткое молчание, потом сидевший внутри человек быстро встал и, не говоря ни слова, вышел.

Доктор Аната прислушалась к звуку удаляющихся шагов, которые вскоре растворились среди стоявшего в церкви общего гомона. Она и сама толком не знала, чего ждала, но уж, конечно, не того, что священник так стремительно уйдет, ничего ей не сказав. Такой оборот дела обеспокоил ее. Она была теоретиком и совершенно не привыкла оказываться в рискованных ситуациях. Теперь ее мысли понеслись вскачь, она живо представляя картины появления стражей горы и последующих допросов и пыток. Удрать сразу же, пока еще была такая возможность, ей не позволили только важность принесенного ею известия и сознание того, сколь многое зависит от его благополучной доставки. Еще мгновение, и шелест завесы по ту сторону решетки дал ей знать, что бежать уже поздно. Заговорил новый голос, да так близко, что Аната даже подпрыгнула от неожиданности.

— Я послан братом Павлином, — сообщил ей голос. — Вы хотите что-то ему передать?

— Хочу.

— Поведайте это мне, и я позабочусь, чтобы он все узнал — только он и никто другой.

Доктор Аната достала из кармана запечатанный конверт.

— Я принесла ему письмо.

— Тогда склоните голову перед Господом и молитесь, дабы он получил это послание.

Доктор Аната так и сделала. Часть перегородки, разделяющей исповедника и кающегося грешника, отошла в сторону, образовав неширокую щель. Женщина протянула руку и просунула письмо в щель. Конверт потянули из ее руки, потом щель так же быстро закрылась.

— А когда брат Павлин получит это письмо? — поинтересовалась Аната. Ответа на вопрос не последовало. Тот, кто взял письмо, поспешно ушел.

На четвертом этаже управления полиции Руна царила привычная для Аркадиана обстановка: множество людей сновало по коридору, вокруг стоял шум. В большой комнате беспрестанно звонили телефоны, разговаривать приходилось на повышенных тонах, а воздух пропитался запахами кофе и неослабевающего напряжения. Главной задачей сейчас была борьба с мародерством. Вскоре после землетрясения в ночной темноте замелькали фигуры «ловцов удачи». Через образовавшиеся от подземных толчков трещины они проникали внутрь магазинов и всевозможных контор. Лишь когда наступил холодный рассвет, люди перестали ликовать по поводу того, что удалось остаться в живых, и обратились к делам насущным. Тут-то многие и обнаружили, что их ограбили. Как только восстановили подачу электричества, а с ним ожили и телефоны, в отдел по борьбе с ограблениями и в отдел по расследованию убийств хлынул поток звонков.

Аркадиан присел за свой стол в углу комнаты, изо всех сил стараясь не обращать внимания на общий шум. Сегодня он был одним из немногих сотрудников, кто занимался не расследованием взломов, а убийством. Возвратившись из больницы и вновь получив доступ к базам данных, он хотел выяснить, где же служил убитый полицейский. В списках тех, кто прибыл в Рун из близлежащих районов, Назым Сентюрк не значился, поэтому инспектор расширил круг поиска, включив в него подразделения полиции по всей стране. Сейчас его компьютер старательно переваривал уйму информации, отыскивая нужную фамилию среди данных, накопленных за много лет, и это напоминало Аркадиану поиск иголки в стоге сена.

Сам инспектор тем временем делал все возможное, чтобы навести справки о Лив. Звонок Юну подтвердил, что ее самолет приземлился в аэропорту назначения немного раньше срока, в три часа пять минут по местному времени. Тогда Аркадиан позвонил в охрану Ньюаркского международного аэропорта. Назвал себя и долго отвечал на множество вопросов, дав гораздо больше информации о себе, чем обычно сообщал своему банку, после чего его соединили с руководством отдела безопасности. Дежурный подтвердил, что паспорт на имя Лив Адамсен был проверен иммиграционной службой через одиннадцать минут после приземления самолета, а система видеонаблюдения показала, как еще минуту спустя она вышла из здания аэровокзала. Ее подсадил в патрульную машину полицейский — дежурный назвал даже регистрационный номер машины. Еще звонок — в управление полиции штата Нью-Джерси, еще одна проверка, чуть-чуть менее тщательная, — и Аркадиан получил фамилию полицейского. У сержанта Вильяма Годлевского сегодня был выходной, но дежурный по управлению обещал разыскать его и попросить перезвонить Аркадиану.