Босс, я не нарочно! или Я убью тебя, Ломова! - Мария Геррер

полно. Ты что, заранее предупредить не могла? Что обо мне твой начальник подумает? А его сын? Решат, что ты живешь в хлеву. И мать у тебя неряха.

– Мама, никто ничего плохого не подумает. Дома у нас уютно, не переживай понапрасну. Мы все купим в магазине. Не беспокойся, не суетись. Ты у меня красавица и умница. И все уже об этом знают.

– Нет, нет, так нельзя! Я хоть в магазин сбегать успею?

– Не успеешь. Мы все купим сами. Не суетись.

– Ладно, будь по-твоему. В магазин не пойду. Приберусь по-быстрому.

Мама порой бывает просто невозможна. Лучше бы я ее не предупреждала о нашем визите. Хотя тогда она бы меня вообще в порошок стерла!

Заехали в супермаркет и затарились всем необходимым. Это необходимое едва влезло в четыре пакета. На мои протесты Герман только смеялся и отмахивался.

Потом завернули во французскую кондитерскую. Торт выбирал Паша. Он внимательно обвел взглядом витрины.

– Девочкам нравятся с розами, я знаю, – важно заявил он. И выбрал огромный трехъярусный торт.

– Красивый торт, – согласилась я. – Только мы его за неделю не съедим. Давай возьмем этот, поменьше.

– Тут роз нет, – решительно отмел мой выбор Паша.

– Можно просто с цветами, – попыталась возразить я. – Или пирожные купить. Вот и с розочками есть.

– Слишком мелкие, – критически посмотрел на пирожные Паша.

Пока мы с Пашей разглядывали кондитерские изделия, Герман без нашего согласия купил торт с парусником.

– Я решил, что парусники нравятся всем. Согласны?

– Да, папа! – радостно заскакал вокруг отца Пашка.

– Очень красивый! – ахнула я.

Я бы смогла позволить себе такой торт только на собственное пятидесятилетние. И то не знаю, что бы сказала на такую расточительность моя внутренняя жаба. Возможно, придушила бы меня.

Марципановые паруса выгнулись под напором морского ветра. Шоколадный корпус каравеллы вздымался на желейных лазоревых волнах с барашками белой пены. Настоящее произведение кондитерского искусства.

Высокая коробка с тортом едва поместилась на сиденье автомобиля.

– И последний штрих, – Герман притормозил у цветочного магазина. – Сторожи торт, – велел он мне, – а мы с Пашей выберем дамам цветы, – подмигнул он сыну.

Скоро Герман вручил мне букет из розовых орхидей. Паша держал на коленях цветы для моей мамы и букетик для Поли.

У дверей квартиры стояли, нагруженные как верблюды из восточного каравана. Я постучала в дверь ногой, так как руки и у меня, и у Германа, и даже у Паши были заняты.

Мама распахнула дверь и всплеснула руками. Поля радостно выглянула из-за бабушки.

– Я вам помогу, – дочка выхватила у меня из рук пакет и волоком потащила его в кухню.

– Поля, стой! Так нельзя! – пыталась остановить ее бабушка. – Куда ж вы столько набрали! Зачем? – переживала мама. – Я же на стол накрыла, по-быстрому в магазин сходила, тоже всего накупила.

– Мама, подожди, – остановила я поток ее красноречия. – Я вас хотя бы познакомлю. Это Герман.

– Я догадалась, – рассмеялась мама. – И Пашу я тоже сразу узнала.

– Герман, это моя мама, Галина Анатольевна.

– Мне очень приятно, – Герман церемонно поцеловал маме руку.

Она смутилась, но тут же расплылась в довольной улыбке.

Суета была праздничной. Как на день рождения или на Новый год. Дети помогали доставать продукты из пакетов. Мама охала и ахала на все лады.

Она каким-то чудом меньше чем за час ухитрилась сварганить два салата, напечь блинчиков, и соорудить нечто, похожее на лазанью. Мама у меня настоящая волшебница!

Квартира сияла чистотой и порядком. Когда она только все успела?

Герман ловко развернул букет и вручил его моей маме:

– От чистого сердца!

Она покраснела от удовольствия:

– Обожаю розы!

Паша подарил Поле маленькую корзиночку с яркими хризантемками. Между ними притулились конфеты в блестящих обертках. Поля благосклонно приняла подарок.

– Спасибо, – церемонно ответила она. Поставила корзиночку на окно, полюбовалась ею. И тут же потащила Пашу играть в свою комнату. – Позовете нас, как сядете есть, – крикнула она уже из коридора. – Без нас торт не режьте! Мне, чур, нос от корабля! Там, где русалка!

– А мне флаг на мачте, – поддержал ее Паша.

– Сначала поедите как следует, а уж потом торт, – строго предупредила мама.

На столе в зале теснились хрустальные тазики эпохи застоя, фужеры из тяжелого цветного стекла и мамин любимы сервиз «Мадонна». Его она доставала только по особо торжественным случаям. Белизна скатерти слепила глаза. Мельхиоровые столовые приборы пытались прикинуться фамильным серебром.

Стол был накрыт пестро, весело и уютно.

Мама поместила букет в массивную стеклянную вазу цвета марганцовки и поставила в центре стола.

Я помогла перенести снедь из кухни. Позвали детей и все шумно разместились вокруг стола. Дети галдели, мама давала мне указания, куда и что переставить, чтобы было удобнее. Наконец более-менее все угомонились.

Герман откупорил бутылку шампанского, наполнил игривым напитком бокалы. Детям налили сок.

– За знакомство, – мама подняла бокал. – Я так много слышала о вас, Герман. И о тебе, Паша. Очень рада видеть вас в нашем скромном жилище.

– У вас очень уютно, – Герман коснулся ее бокала своим. – За вас, уважаемая Галина Анатольевна, за вашу прекрасную дочь и чудесную внучку.

Официальная церемония приветствий и обменом любезностями была завершена.

Мама не приняла мою помощь, и самолично ухаживала за гостями, наполняла тарелки салатами, шустро подавала закуски.

Я все-таки смогла проскользнуть на кухню и поставила в духовку лазанью разогреваться. Впрочем, я не была до конца уверена в названии блюда.

– Галина Анатольевна, мы сыты, – пытался протестовать Герман.

– Как вы можете быть сыты? – удивлялась мама. – Юля сказала, вы были за городом и катались верхом. Где вы там могли нормально поесть и когда? Шаурмой перекусили? Так это не еда. Не стесняйтесь, угощайтесь!

Спорить на тему правильного питания с моей мамой бесполезно. Тем более что готовит она очень вкусно. Пока общались, я едва не спалили ее лазанью. С кухни до нас долетел запах жареного.