Андерманир штук - Евгений Клюев

– Что, деда, что?

– Кольца! Четыре кольца… давят.

– Какие кольца, деда?

И – перечисление уже опять больного духа:

– Какие… а, б, в, г… – вот какие!

Но зато прошло уже два года, уже и три скоро пройдет! И потом еще много лет пройдет – вот им всем, хм… Леночке-и-другим, как дед Антонио говорит. Пусть никто, ни одна живая душа в мире не узнает, что на самом деле с дедом Антонио. Да, у него был инсульт… микроинсульт, но это не смертельно. Даже хорошо, что у него был микроинсульт… так, по крайней мере, дед Антонио ни о чем другом не узнает, а то как бы от него скрывать, что… Лев, Лев, не ходи на ту сторону слов, есть у тебя андерманир штук – им и живи. У него одна только сторона, эта, а той стороны никакой нет.

И никто Льву не опасен: сколько хочет деда держать – столько и будет! Захочет еще сто лет держать – сто лет и будет…

Петя Миронов, печальный клоун, сидит молча. Он уже с полчаса как пришел, около трех, с воскресным визитом, деду цветок принес, орхидею – специальную, корешок в пробирку запечатан… импортная орхидея. Долго жить может, только пробирку открывать нельзя. А сама орхидея – в коробке пластмассовой. Дед как взглянул на цветок – так полчаса и сидит на него смотрит: словно так всегда теперь будет. Лев попробовал у него коробку из рук взять – не отдает коробку дед, головой мотает, набычился, Льва позвать просит… опасно, лучше не тревожить его.

А Петя Миронов, печальный клоун, сидит молча. И как дед Антонио на цветок смотрит – так Петя Миронов на деда Антонио смотрит: не отрываясь. Тоже – словно так всегда теперь будет.

И какая-то между ними работа происходит: между дедом Антонио и Петей Мироновым… через этот цветок какая-то работа происходит. Словно они, дед Антонио и Петя Миронов, одно и то же понять пытаются, ан – не понимают. Лев в сторонке сидит… сидит наблюдает за той работой, которая происходит: дед Антонио вглядывается в цветок, а Петя Миронов вглядывается в деда Антонио. Нет… неправильная последовательность: Петя Миронов вглядывается в деда Антонио, а дед Антонио вглядывается в цветок. Теперь понятно? Да, теперь понятно: Петя Миронов имеет что-то сказать деду Антонио, что-то важное сказать… – и для этого выбрал цветок. Орхидею.

Лев встряхивает головой и догадывается: ему не нужно смотреть на орхидею. И на деда Антонио не нужно смотреть. Ему нужно смотреть на того, на кого никто сейчас не смотрит… на Петю Миронова. И услышать сообщение Пети Миронова, печального клоуна.

И Лев слышит это сообщение, он слышит это сообщение, но трудно различить слова…

…антонпетровичэтовамнотольконепотомучтовыбольныимысвамиобазнаемчемпритомчтолевдумаетбудтонивамнимнеэтонеизвестнотолькоделоневэтомантонпетровичавцветкевысмотритенанегосмотритеголубчикантонпетровичивыпойметезачемяпришелснимянемогнеприйтиснимяувиделеговкиоскеименяосенилочтоэтовыпойметеэтовынеможетенепонятьэтонесловаантонпетровичэтодругоевысмотритенацветокивыпойметечтопроисходитсвамиименноэтосвамиипроисходитвысмотритенацветокантонпетровичвоттакониживетэтаорхидеяитаконможетпрожитьдолгоянепомнюсколькоячиталнаупаковкеноупаковкувыбросилмнесталожуткочитатьпростоповерьтечтодолгооченьдолгопотомучтопробирказапечатанапотомучтокореньзапечатанвпробиркуацветоквпластмассовуюкоробкуивсякомпозицияназываетсявечностьантонпетровичнолевнивчемневиноватондумаетчтоспасаетвасноонспасаетсебяахантонпетровичдорогойянезнаюкаконэтоделаетнетобыяповерьтемненетобыяужнесомневайтесь…

Гул, гул, гул в голове…

– Петя, – говорит Лев, – пожалуйста, пойдемте в кухню, пусть дед на цветок смотрит, а мы с Вами покурим, и я скажу Вам кое-что…

– Я скажу Вам кое-что, Петя Миронов, печальный клоун, – продолжает Лев, закуривая (он полгода уже курит, а дед Антонио все равно не замечает, даже запаха дыма не чувствует)… закуривая, стало быть, и протягивая сигареты Пете Миронову, который шарахается от них так, слово его током ударило. – Я, собственно, даже не скажу – я спрошу: что Вы понимаете в этом, Петя Миронов? И какое отношение это имеет к Вам, Петя Миронов, печальный клоун?

Не отрывая взгляда от указательного пальца Льва – пальца, теперь толкающего пачку с сигаретами к самому краю стола, – Петя Миронов, печальный клоун, отвечает так:

– Я не клоун, Лев.

– Я знаю, помню, но при чем тут…

– Я не клоун, Лев, и Вы не клоун, и с этим все в порядке.

– А с чем не в порядке?

– Откуда у Вас эти сигареты… вот эти вот сигареты… «Бородинская панорама» – откуда они у Вас?

Бац! «Бородинская панорама» упала на пол: указательному пальцу Льва не удалось задержать падение панорамы.

– Из киоска, – как на духу отвечает он.

– Из киоска – где, Лев?

Ох, странный он, Петя Миронов, печальный клоун! Из киоска – где… да какая разница, где! И потом… что ж про сигареты говорить, когда последний раз здесь Петя Миронов – пусть и не знает он об этом еще. Но Лев сейчас скажет ему… слова бы только найти. Он чудесный, Петя Миронов, он замечательный, прав дед Антонио, и мы могли бы хорошо дружить, да не получится. Потому что не надо было ему приносить орхидею в пластмассовой коробке, с корнем, запечатанным в пробирку, – это может потревожить деда Антонио, это может сбить с толку Льва, а тут все так хрупко, Петя Миронов, печальный клоун!

– Из киоска… около библиотеки моей!

Сейчас я начну расставаться с Петей Мироновым, печальным клоуном. Кстати, жалко, что мы с ним на «Вы»… на сколько он меня старше, лет на семь, нет, надо все-таки на «Вы», если на семь.

– Вы говорите, десять минут ходьбы отсюда, Лев? Вы знаете дорогу?

– Я по ней каждый день хожу, а… что?

– Лучше не спрашивайте меня ни о чем… пока не спрашивайте. Просто проводите меня туда, можете?

– Сейчас? (На кухонных часах – двадцать минут четвертого, деда обедом кормить скоро.)

– Сейчас.

Значит, я отложу расставание с Петей Мироновым. Просто… когда он позвонит в следующий раз, я скажу, что дед Антонио сейчас плохо себя чувствует, – и в следующий-следующий раз то же скажу, и в следующий-следующий-следующий. Даже лучше, что – так.

– Конечно, могу, идемте.

Лев заглядывает в комнату деда Антонио. Тот все так же держит пластмассовую коробку в руках, вновь и вновь пытаясь разгадать ее тайну – тайну, которую давно разгадал Лев. Деду Антонио не разгадать ее самому, долго еще не разгадать – и Лев тихонько прикрывает дверь в его комнату.

– Идемте, Петя, если… если Вам так нужно.

Лев ведет его дворами – к кирпичной стене, кажущейся глухой, это здесь, говорит он, с правой стороны есть проходик, можно, разумеется, и другим путем, но тогда крюк делать надо, я всегда тут иду, чтобы быстрее, сигаретный киоск он сразу же за стеной, Вы вернетесь, конечно, да нет, Лев, спасибо, я сигарет только куплю, «Бородинской панорамы», и домой, у меня дела еще, я позвоню на днях… – минуточку!