Росстань - Альберт Гурулев

Федька слушал, хмурился. К серьезному делу принудили коммунаров заречные бандиты. Без стрельбы не обойтись. И тут же решил:

— Я с вами пойду.

Многим, особенно Северьке, Федькино решение пришлось по душе. В таком деле Федька всегда может пригодиться. В поле — две воли: чья сильней. И надо, чтоб наша была сильней. Нельзя иначе.

Идти в набег решились все мужики. Даже осторожный Сила Данилыч. И только Илья Стрельников, все еще не веривший, что он наконец-то дома, наотрез отказался. Да его и не неволили. Кому-то надо дома оставаться. Оставили еще Авдея Темникова, Сергея Громова и еще человек пять.

Иван Лапин о набеге молчал. Негоже председателю в таком деле власть показывать. Пусть народ решит. Но доброму своему помощнику, Сергею Георгиевичу, все же сказал:

— Идти надо. И я сам седни вечером коня заседлаю.

— Нельзя тебе.

Готовых идти в набег собралось чуть больше тридцати человек.

Отряд разделили на две группы. Старшим выбрали Никодима Венедиктова, помощником Северьку. Народ подобрался обстрелянный. Из новичков — только бывший дьякон Аким да старший сын Никодима, восемнадцатилетний Кузьма.

Мать Кузьмы, конечно, поднялась на дыбы, не хотела пускать сына. Но у Никодима слово твердое.

— Пусть привыкает казаковать. Не маленький. Эта наука всегда сгодится.

Кузьма радовался больше всех. Он с удовольствием прицепил к поясу шашку, клацал затвором винтовки. Подростки на него смотрели с завистью.

К Аргуни подошли в сумерках. Перекатывалась по невидимым камешкам черная вода, настороженно шумели тальники. Впереди — чужой берег. Будто не было мирных дней — приснились они, — не прошла еще война.

Противоположный берег был пуст, и можно было начинать переправу, не дожидаясь глухой ночи. Да и все одно: скоро луна взойдет.

Кони тронули губами воду и, чуть позванивая удилами, пошли к противоположному берегу. Река здесь неглубокая — казаки даже с седел не сошли, только ноги повыше подобрали.

Никодим вел отряд уверенно. Места знакомые. Шли без дорог. Редкие заимки обходили стороной. Может, пустые эти заимки, может, косцы в них живут, но лучше держаться пока от них подальше.

Издали слышится лай собак да иногда с перевалов были видны огоньки костров.

— И здесь косят.

Воздух ночной, прохладный, но временами наплывали теплые волны, и тогда вспоминался жаркий день.

Верст через пятнадцать, в глубоком логу, Никодим приказал спешиться, дать коням короткий отдых.

К Озерному подошли под утро. Отряд остановился на склоне сопки, люди разглядывали поселок.

— Доброе место стервецы выбрали.

Озерное расположено в большом котле. Один край у котла выломан, и туда течет ручей, берущий начало под горой. На склоне в одну улицу вытянулись чуть больше двух десятков домов, землянок. Ниже — ближе к ручью — огороженные жердями скотные дворы.

— Сколько проехали, а китайских фанз не видели, — удивлялся сын Никодима, Кузьма. — Одни русские заимки.

— В наших краях, Кузя, только торгаши живут, — вполголоса ответил Федька. — Пустует земля здесь. Зато в самом Китае, говорят, теснота.

— Чего они тут не селятся? Вон какие травы.

— Холоду, видно, боятся. Там у них на юге круглый год лето. Штанов теплых не надо.

— Остановись, паря, — подъехал к Федьке Никодим. — Какой дом Богомякова?

— Не видишь, что ли? Самый большой. Вон посредине стоит. Две трубы.

— И Богомяков у нас скот угнал? — Кузьма чувствует себя совсем взрослым и поправляет шашку.

— Этот всю жизнь угонял.

Кузька не понял, но переспрашивать не стал. Никодим оставил Северьку и еще четырех казаков следить за дорогой.

— Смотрите, чтоб никто не убежал. Не то беда будет.

Отряд медленно стал спускаться вниз, к поселку. Десяток всадников остался на улице, остальные, разделившись по трое, пошли к домам.

Федька ткнул дверь, — она оказалась незапертой, — и шагнул в избу. За спиной он слышал шумное дыхание Лехи Тумашева и Митрия Темникова.

— Здравствуйте, хозяева.

С широкой деревянной кровати свесил босые ноги кудлатый мужик.

— Здравствуйте. Кто такие? — но, разглядев в сером свете вооруженных людей, осекся.

— Фамилия как?

— Родовы, — с готовностью ответил кудлатый и стал натягивать штаны. Из-за его плеча бледным пятном выглядывало бабье лицо.

— Родовы? Землячок, значит, нашему Григорию Эпову, — подал голос Алеха.

Мужик сразу понял, откуда приехали ранние гости, и опустил руки.

Митрий шагнул вперед, с любопытством разглядывая широкое горло граммофона, стоящего на столе. Баба за спиной хозяина взвизгнула, отпрянула в дальний угол кровати.

— Убивать будете? — вдруг спросил Родов.

— На кой ты нам леший нужен. Наше отдай. Есть у тебя коммунарский скот?

— Говорила я тебе! — заголосила баба. — Не трожь их коровенок. Своего хватит.

— Есть, значит, — Митрий вдруг озлобился, схватил мужика за бороду, потянул к двери. — Ну-ка пойдем, пес шелудивый, показывай, где наша животина.

Во дворе было уже совсем светло. Звезды торопливо гасли, и вот-вот должно взойти солнце.

Федька широко распахнул ворота, а Леха Тумашев и Митрий бросились к скотному двору. Толкаясь и шумно дыша, подгоняемые нагайками, коровы и лошади хлынули на ставшую тесной улицу.

— Да тут половина коров-то моих! — закричал вдруг Родов. — Вы же сказали, за своим приехали.

— И твои к нам попали? — удивился Федька. — Это какие же?

Не заметил Родов, какие синие, застывшие глаза стали у парня.

— Вон пестрая корова с большими рогами — моя. Вон с красным боком…

— А когда ты наш скот угонял, не думал, что он не твой? Долг платить собираешься? — крикнул он озлобленно.

Митрий, оказавшийся рядом, снова схватил Родова за бороду, рванул к себе.

Скрипели ворота, ржали лошади, мычали коровы. Пылила улица. Казаки размахивали бичами, хрипло орали, теснили скот в заполье.

Тяжкий день сегодня будет у Озерного. Не думали, не гадали в поселке, что придут хозяева за своим добром с того берега. Ведь двадцать верст до границы. И ведь говорил кой-кто из трезвых голов, что не надо коммунаров трогать: народ там злой да дружный, сбиться в отряд им ничего не стоит. Благо что никого не убили.

Когда стадо скрылось за первым перевалом, Родов кинулся к соседям. Матерясь и сплевывая кровь, он сбивал мужиков на погоню.

— Накинемся на краснозадых. Перебьем. Ежели внезапно, так совсем хорошо. Скот вернем.