Первач - Кирилл Юрченко

Проявилась также способность к регенерации. На второй день своего пребывания в тюрьме Тихон одержимо пытался добраться до окошка и увидеть хоть что-то кроме стен своей камеры. И обычным зрением, а не внешним, которое не то чтобы перестало действовать, но подсовывало однообразную затуманенную белизну. Умения высоко прыгнуть оказалось недостаточно. Еще нужно было дотянуться до железных прутьев, едва видневшихся в глубине проема. После ряда неудачных попыток он все же сумел схватиться одной рукой за толстый шершавый прут, но со следующей попыткой промахнулся и ударился о стекло рамы, находившейся снаружи решетки. Стекло треснуло, и гранью осколка порезало пальцы.

В растерянности он осмотрел рану, та оказалась несерьезной, и, устало развалившись на нарах, Тихон вскоре забыл о ней. А когда вспомнил, оказалось, что от пореза не осталось и следа. Придя в смятение, он не мог не вспомнить, как удивилась Амина, когда исчезли его шрамы.

«Если я воспринимаю себя человеком, то способности мои явно перешли эту грань», — подумал Тихон.

Иногда накатывало желание воспользоваться новыми возможностями — устроить дерзкий побег. И это наверняка бы удалось. Но останавливало опасение за судьбы Амины и Нусупа: он ничего не знал о них с того момента, как их разделили. Он пытался мысленно отыскать их, если такое возможно, однако не получалось.

«Если бежать, так это надо было делать раньше, когда только попали в плен к федералам. Но тебе же захотелось узнать, что будет дальше!..» — костерил он себя.

Но сегодня все будет иначе. Сегодня он использует свой шанс к свободе. И, убеждаясь, что шаги приближаются, Тихон воспринимал как неизбежную данность свою догадку о встрече с неизвестной, но явно заинтересованной в нем личностью.

* * *

Шаги стихли возле двери. Сначала, по обыкновению, камеру осмотрел зоркий взгляд надзирателя. После чего Тихону велено было встать у стены, лицом к ней. Вошедшим стражам поза его показалась, очевидно, недостаточно покорной — кто-то ударил Тихона между лопаток, пригвоздив к шершавой стене. Словно на каторжника темных веков, ему нацепили не только наручники, но и кандалы. И только тогда разрешили повернуться.

Его не удивило, что надзирателей оказалось пятеро. Посчитал, что, возможно, так и положено по местным правилам. Но, двигаясь между их серыми фигурами вдоль тюремных коридоров, на переходе в соседнее крыло Тихон увидел такого же скованного наручниками и кандалами страдальца и всего двух надзирателей с ним. Стоявший за решетчатой дверью заключенный был довольно крепкого телосложения и уж во всяком случае на голову выше Тихона.

«Выходит, я для них потенциально опаснее», — подумал он, оглядываясь на «коллегу».

— Не оборачиваться! — прикрикнул кто-то из серых.

Миновали десятки коридоров, два раза спускались вниз и один раз поднимались, но уже по другой лестнице, пока не очутились перед большой металлической дверью. Ни ручек, ни отверстия для ключей. Только кнопка звонка и утопленный в бронированное окошечко глазок камеры.

— Лицом к стене! На колени!

Один из надзирателей нажал кнопку.

— Пусть проходит! — ответил голос мгновение спустя.

Щелкнул замок, дверь отошла в сторону, а чтобы открыть ее полностью, надзирателю пришлось надавить всем своим весом.

Тихона стукнули в плечо.

— Встать!

Серые расступились, и в открытую дверь он вошел один.

Вся правая стена большого помещения, вполне способного послужить спортзалом, была заставлена мешками с песком, дырявыми от пуль. Сквозь разорванную мешковину песок обильно просыпался на каменный пол и кое-где пропитался бурыми пятнами, красноречиво утверждавшими, что это помещение служило расстрельной комнатой.

Страха не возникло: не для того его привели сюда, чтобы пустить пулю в затылок. Внезапно раздавшийся из репродуктора голос велел Тихону идти прямо, туда, где открыта была еще одна дверь. Едва Тихон приблизился к ней, навстречу ему вышел человек в замызганном хирургическом халате.

— Пожалуйте сюда, голубчик! — позвал он и быстро исчез внутри.

Тихон вошел вслед за ним. Из комнаты пахнуло холодом и кровью. Это место напоминало душевую в общественных банях, какие он помнил из детства. Возможно, и была когда-то здесь помывочная, но сейчас в отделанных кафелем открытых кабинках располагались столы. Всего десять. На двух лежали мертвецы, накрытые простынями с давно не смываемыми характерными пятнами. Кое-где сквозь ткань проступила свежая кровь.

— Сюда! — позвал человек в халате и опять исчез.

Тихон заметил проход в очередной коридор.

И снова дверь. А за ней — остро пахнущая лекарствами комната. Большие стеллажи, заставленные пробирками, бутылями, коробками. На стенах — плакаты, описывающие внутренности человека и их болезни. Тихон заметил другую дверь, что примечательно, стеклянную и без решеток: неожиданная вспышка в голове подсказала, что эта дверь ведет в какой-то коридор, соединяющий тюремную и внешнюю части централа. Сама собой, в голове вдруг сложилась четкая объемная схема — группа линий, строго соответствовавших тому пути, что Тихон прошел от своей камеры до этого места. Линии шли, не раз пересекая друг друга. Отметив про себя этот факт, Тихон усмехнулся. Очевидно, его специально привели сюда таким длинным запутанным путем — чтобы он не мог убежать при случае, да и просто, дабы произвести нужное впечатление.

— Здесь мы лечим. А там калечим… — хихикнул человек в халате, впуская Тихона в очередную дверь. — Между прочим, во всех коридорах вооруженная охрана. Так что не думайте бежать!

Последняя комната оказалась небольшой, разделенной длинной ширмой. Посреди ближней половины торчал стол с допотопным компьютером, а из-за ширмы выглядывало кресло наподобие тех, что в прошлом веке можно было найти в любой парикмахерской — с колпаком для сушки волос. Вот только Тихон подозревал, что похожий на ведро колпак служит вовсе не для этой цели.

— Располагайтесь. Присаживайтесь, присаживайтесь. Убивать вас мы не собираемся!..

Человек говорил от второго лица, значит, скоро здесь появятся и другие. И, очевидно, та самая персона, встречи с которой Тихон ждал. Но, может быть нужная персона — именно этот странный человек? То ли доктор, то ли патологоанатом…

На этот счет интуиция молчала.

Тихон подошел к креслу. Дотронулся до потертой кожаной обшивки подлокотников.

Пыточное кресло? Вряд ли. Ремней для удержания рук и ног нет.

Что ж, это становится любопытным. Человек в халате вел себя непринужденно, и, поскольку в комнате не было охраны, значит, никаких таких особых процедур не предполагалось. Тихон заметил, что за ширмой рядом с креслом стоит аквариум. Разнокалиберные рыбки мирно плавали в нем, шипели пузырьки воздуха, поднимаясь со дна между камней. Он прислушался к себе: подсознание тревожилось, но незначительно. Опустившись в кресло, Тихон приготовился ждать. Человек в халате подошел к нему и включил стоявшую рядом с креслом лампу на высоком треножнике. На миг свет попал в лицо незнакомца, прежде чем тот развернул лампу в сторону Тихона. Взгляд едкий, цепляющий. Морщины вокруг глаз и на лбу. Старик.