Цеховик. Отрицание - Дмитрий Ромов

в Атаманке разгружаться буду.

— Ну я может, за это время на автобусе оттуда уеду.

— Ладно. Скоро поедем уже. Как звать?

— Егор, — представляюсь я.

— А я Анжела.

— Анжела! — кричит Суров. — Давай, двигай. Всё готово.

Он подходит ближе и протягивает бумаги, зажатые в руке.

— На вот, путевой и накладные. Смотри же, не перепутай. Если остановят, вот эту покажешь. А как приедешь отдашь Кузину.

— Степаныч, не учи учёного, знаешь да?

— Ладно-ладно. Давай, поезжай.

— До свидания, Павел Степанович, — прощаюсь я.

— До свидания, Егор.

Мы выезжаем.

— Ты чей такой будешь, Егорка? — спрашивает моя водительша.

Она залихватски крутит баранку оплетённую кремовым пластиковым молдингом, снятым, должно быть с ПАЗика. Машина рычит и натужно стонет, но бодро идёт вперёд.

— Так твой же, Анжела. Ты ж меня приватизировала в качестве оплаты за проезд.

— Чего сделала? — хохочет она. — Вроде ничего с тобой ещё не делала, а ты уж словечками неприличными сыплешь.

— Присвоила значит, — тоже смеюсь я. — Держи рябчика.

— Да ну тебя, я ж пошутила, — отказывается она от оплаты. — Я только натурой получаю. Так что готовься, сынок.

Она опять хохочет.

Едем мы примерно полчаса. Дорога проходит в прибаутках и шуточках, но я мимоходом узнаю, что она трижды в неделю возит мясо для райпотребсоюзовской базы, расположенной в Атаманке. Там делают отличную тушёнку в стеклянных банках и продают по сельпо по всей области. Но возят и в городской магазин Облпотребсоюза. Правда, почему-то через Райпродторг. Она туда отвозит товар. Вот и сегодня тоже повезёт после Атаманки.

Городские её с удовольствием покупают, а вот для деревенских она дороговата, потому что цена закупочная у кооператоров выше государственной. Ещё там делают колбасу, но её мало и развозят только по своим работникам по специальной цене. Делали бы больше, да оборудование старое. Взяли списанное с мясокомбината из города.

Спасибо тебе, Анжела. Как хорошо, что ты так много знаешь.

— Ну вот, приехали, — говорит она, останавливаясь у некрасивого бетонного забора. — Я здесь примерно час наверно буду. Пока выгружусь, пока загружусь. Но ты можешь сходить на остановку. Посмотри там, когда автобус, в магазине спроси. Если что, возвращайся, я тебя до города довезу. Остановка вон там.

Она показывает рукой, куда идти. Я благодарю её и выскакиваю из кабины, но двигать на остановку не спешу. Дожидаюсь, пока Анжела не заедет в ворота и не встанет к пандусу. Потом тоже прохожу через эти же ворота. Они открыты настежь и не охраняются.

Подхожу промышленному зданию, сложенному из крупных бетонных блоков. Из высокой трубой идут клубы пара. Кроме Анжелы, здесь стоят ещё две машины. На разгрузочный пандус я не поднимаюсь, чтобы не встретиться со своей водительницей. Иду вдоль стены и вижу приоткрытую дверь.

Заглядываю. В длинном коридоре никого. Осторожно захожу и иду вперёд. Открываю серую, облезлую дверь и оказываюсь в раздевалке. Здесь стоят ряды деревянных шкафчиков. Сюда мне не нужно. Выхожу и двигаю дальше.

Коридор упирается в двустворчатую дверь. Я осторожно открываю её и попадаю в большой зал. Здесь влажно и туманно. Стоят котлы и другое оборудование. Народу нет, только одна уборщица в синем халате и резиновых сапогах моет пол рядом с котлом. Она поливает его водой из шланга, бьющей под напором, шипящей и клубящейся паром. Пахнет здесь сыростью и железом.

Наверное все работники уже разошлись. Она на меня не смотрит и продолжает заниматься своим делом. Стены зала выложены кафелем. И здесь я вижу ещё несколько дверей. Прямо лабиринт какой-то. Захожу в одну комнату и вижу ещё несколько. Какое-то время я расхаживаю по производственным помещениям, пока не оказываюсь в пустой небольшой комнате с несколькими дверями.

Одна ведёт в холодильник, где на крюках висят разрезанные вдоль свиные туши, другая в большущий склад уставленный банками с тушёнкой, а третья в холодильник, забитый колбасой, точно такой же, как та, что я распихивал по коробкам. Я внимательно всё осматриваю и подсчитываю.

Выйдя из холодильника, я открываю следующую дверь и захожу в большой просторный зал, полный пустых картонных коробок. Коробки эти мне тоже знакомы. На длинном металлическом столе стоят банки с тушёнкой.

— Михалыч, — вдруг раздаётся строгий голос. — Ты запасную накладную подготовил для этой бабы?

— Для какой, для шоферицы что ли? Подготовил конечно. На центральный Райпродторг, как обычно. Она привезла, кстати, копыта, кожу, сало, щёки, обрезь. Всякое говно, короче. Надо всё это с самого утра рассортировать по времени выварки.

Голоса приближаются ко мне и я не понимаю, что мне делать. Те, кому они принадлежат, сейчас скрыты от меня горой коробок, но через пару секунд они выйдут. Я стою на пустом месте и добежать до коробок, чтобы спрятаться однозначно не успею. Поняв это, я разворачиваюсь и спокойно, как так и надо, иду обратно, туда, откуда пришёл.

— Эй, — вдруг раздаётся окрик. — Ты кто такой?

Я поворачиваю голову и вижу двух крепких мужиков. У одного в руках две банки тушёнки, а у другого топор. Увидев меня они останавливаются.

— Ты кто такой? — повторяет вопрос один из них.

— Я… простите, я тут туалет искал, заплутал малость…

— Туалет искал? — переспрашивает другой, — а ну-ка, подойди сюда.

Он поигрывает топором и начинает двигаться ко мне. При этом, что он держит в голове я не знаю и, в общем-то, знать не хочу. А ещё больше не желаю становиться чайной колбасой. Никакой другой, впрочем, тоже. Это, конечно, шутка, но беседовать с ними не входит в мои планы. Поэтому в тот же миг я даю стрекача и выскакиваю из зала. Самое плохое — это то, что они ломятся за мной.

Ну, ёпрст! Я пробегаю через коридор, но сворачиваю не туда, откуда пришёл. Оказываюсь в небольшой проходной комнатке, выскакиваю в следующую, а из неё выбираюсь в гараж и через открытые ворота бокса выбегаю наружу.

Преследователи не отступают и продолжают погоню. Я оказываюсь во дворе, но, судя по всему, с другой стороны здания. Здесь ворота закрыты и возле них свалена большая куча дров. Она доходит практически до верхней части забора.

Времени на размышления у меня не остаётся, преследователи догоняют, а попадаться им я совсем не хочу. Поэтому, не тратя времени на размышления, я с разбегу взбегаю на эту кучу дров и перемахиваю через забор. Дрова под моими ногами разваливаются, делая невозможным подобный финт для моих преследователей.

Приземлившись в снег, я озираюсь и вижу дорогу, проходящую метрах в пятидесяти от стены фабрики. Я бросаюсь к ней, как сайгак и пру по снегу, доходящему мне чуть не до