Смерть после полудня - Эрнест Хемингуэй

Судя по различным источникам и мнениям современников, которые я читал, эпоха крупнейших быков и воистину золотой век мадридской корриды пришлись на период выступлений Лагартихо и Фраскуэло, которые считались величайшими тореро за последние шестьдесят лет вплоть до появления Хоселито и Бельмонте. Время Гверриты не было золотым веком, и на него ложится ответственность за внедрение моды на быков помельче да помоложе (я проверил и живые веса и снимки), и за те двадцать лет, что он провел на арене, у него был лишь единственный по-настоящему отличный год, а именно, 1894-й. Крупных быков вернули в период Мачаквито, Бомбиты, Пастора и Эль Галло, после чего их габариты вновь заметно уменьшились в золотой век Хоселито и Бельмонте, хотя те не раз сражались с действительно крупными животными. В настоящее время матадорам без имени достаются матерые быки, ну а быки поменьше и помоложе, идут для тех, кто достаточно влиятелен, чтобы с их мнением считались при отборе. Зато в Бильбао никто не обращает внимания на матадоров, и тамошние быки всегда крупные; как правило, андалусийские животноводы отправляют свои наилучшие и наимощнейшие экземпляры на июльскую ярмарку в Валенсию. Я своими глазами видел там триумф Бельмонте и Марсиаля Лаланды с быками, крупнее которых, пожалуй, не было за всю историю валенсийской арены.

Этот исторический экскурс начался словами сожаления по поводу отошедшей в прошлое практики убийства в манере ресибьендо, которая, если повторить ту же мысль конспективно, исчезла оттого, что ее ни преподавали, ни практиковали, поскольку этого не требовал зритель; ну а раз эта вещь технически сложна, ее надо отрабатывать раз за разом, в ней надо тщательно разобраться, мастерски освоить: ведь она слишком опасна, чтобы ее можно было реализовать как импровизацию. Кабы эта техника до сих пор входила в арсенал типичных приемов, то была бы вполне доступна, но только в том случае, когда быков подводят к концу схватки в надлежащей физической форме. Однако любой суэрте, который можно заменить чем-то гораздо менее опасным и в то же время похожим с точки зрения интереса публики, безусловно вымрет, если только зритель не станет его требовать вновь.

Для правильного исполнения волапье необходимо, чтобы бык всем своим весом опирался на ноги, причем его передние конечности должны быть в этот момент сведены вместе и располагаться параллельно друг другу. Если же одна нога окажется вынесена вперед, то соответствующая лопатка тоже подастся вперед, и «окошко», сквозь которое должна пройти шпага — по своей форме оно напоминает сложенные совком ладони со слегка расставленными запястьями, — так вот, «окошко» это закроется точно так же, как сойдутся вместе ладони, если одну из них сдвинуть вперед. Когда ноги у быка стоят не вместе, это «окошко» сужается, так как лопатки сведены ближе друг к другу, ну а при широко расставленных ногах оно может закрыться полностью. Шпага должна проникнуть в тело именно через это «окошко», к тому же ее погружению не должны мешать ни ребра, ни хребет. Чтобы облегчить проникновение и повысить шансы поражения аорты, лезвие шпаги слегка изогнуто возле кончика. Когда человек сокращает дистанцию и закалывает быка спереди, подавшись вперед левым плечом, то при ударе между лопаток он автоматически попадает в пределы досягаемости рогов; мало того, он вообще должен нависнуть над правым рогом в момент втыкания лезвия. Если при этом его левая рука, крестом перекрывающая туловище мулетой, которая практически касается земли, не сможет вынудить быка опустить голову, человек будет распорот. Чтобы избежать этой чрезвычайной опасности, которой матадор подвергает себя всякий раз, когда совершает закалывание по всем правилам, многие тореро делают «обрисовку» на значительном удалении от быка, чтобы тот, увидев приближение человека, сам бросился в нападение, а матадор, пересекая линию его атаки правым — не левым! — плечом вперед, попытается вонзить шпагу так, чтобы вообще не оказаться в пределах досягаемости рогов. То, что я сейчас описал, есть самая циничная форма неряшливого убийства. Чем ближе к голове оказывается вонзенная в шею шпага и чем она ниже в сравнении с уровнем загривка, тем меньшему риску подвергает себя человек и тем выше вероятность гибели быка, так как лезвие при этом проникает в легкие, перебивает яремную вену или, скажем, сонную артерию да и прочие жизненно важные кровеносные сосуды шеи, до которых можно добраться шпагой, не подвергая себя риску.

Именно по этой причине о качестве убийства судят по месту вонзания шпаги и по манере сближения с быком, а вовсе не по результативности. Успешное закалывание с первого же удара не приносит никаких очков, если только шпага не оказалась между лопатками, а человек при этом находился в пределах досягаемости рогов.

Далеко не раз на юге Франции, а порой и в тех испанских провинциях, где коррида редкость, я видел матадоров, которым рукоплескал зритель за убийство с первого удара, хотя этот Тореро рисковал не больше, чем живодер на бойне: он вообще не подвергал себя опасности, а просто ткнул шпагой в незащищенную и легко ранимую точку. Причина, почему человек должен убивать быка между лопатками, состоит в том, что бык способен защитить эту область, и она становится доступной лишь тогда, когда тело матадора оказывается в пределах досягаемости рогов, да и то если он сократит дистанцию по правилам. Закалывание в шею или, паче того, в бок, который бык не может защитить, это уже преступное умерщвление.

Убийство между лопатками требует от человека пойти на риск, здесь нужны отработанные навыки, чтобы избежать гибели. Если человек использует эти навыки для грамотного и решительного сближения, подставляет свое тело под удар рогом, но при этом и защищается левой рукой, то он отличный мастер. Если же он применяет свои навыки для мошенничества, лишь бы угодить шпагой в нужное место, не подставляя себя под удар, то, какими бы успешными ни были его результаты, он всего лишь умелый истребитель быков, а вовсе не убийца.

Действительно отличный убийца вовсе не тот, кто отважно бросается на быка и с короткого расстояния вонзает ему между лопатками шпагу, а тот, кто делает это медленно, начиная с движения левой ступней, а левой рукой он работает настолько умело, что, подавшись левым плечом вперед, заставляет быка склонить голову, сам же он при этом перегибается через рог, вонзает шпагу и, продолжая ее погружать, чуть ли не вскользь пропускает быка мимо себя. Отличный убийца должен уметь это делать решительно и стильно, ну а если шпага, ударившись в кость, ребро, позвонок, сменит направление и погрузится, скажем, лишь на треть, попытка все равно засчитывается, так как человек честно пошел на весь риск, а результат оказался смазанным по воле случая.

Если бык не слишком крупный, то его убьет шпага, вошедшая в нужную точку хотя бы на треть или чуть больше. При половинном погружении будет перебита аорта любого быка, если только не подкачает направление и место приложения удара. В этой связи многие матадоры даже не пытаются налегать на шпагу всем корпусом, а довольствуются лишь погружением наполовину, зная, что при попадании в правильную точку с быком все равно будет покончено, и не желая подвергать себя дополнительному риску, силясь погрузить лезвие еще на один фут. Эта практика умело выполняемой «половинчатой эстокады», впервые разработанная Лагартихо, является настоящим вором эмоций, так как убийство и есть тот миг-вспышка, когда человек сливается с животным в одно целое, и, пока погружается шпага, человек давит на нее изо всех сил, а смерть объединяет два силуэта в один, формируя эмоциональную, эстетическую и артистическую кульминацию боя. Этот миг-вспышка никогда не проявится при пусть умелом, но все же половинчатом погружении шпаги в быка.