Несокрушимые - Игорь Лощилов

Верю, недалёк день, когда очистится земля наша от вражеской скверны, скорбь сменится радостию, сетование ликованием. Тогда каждому воздастся по делам его, а вам уготовано бессмертие души, о чём перед Господом нашим ныне предстательствую...»

Тут громкий голос Долгорукого подозрительно дрогнул, он протянул грамоту архимандриту.

— Подержи, отче, снег глаза исколол.

На площади было тихо-тихо, многие тоже вытирались. Февральская метель секла лица.

Весна 1609 года была ранняя, но первые очистительные грозы прогремели и того раньше. В конце февраля поднялась Вологда, её ополчение подымных людей под командой Никиты Вышеславцева двинулось к Волге, достигло городка Романова и, приведя его в покорность Шуйскому, направилось к Ярославлю. Вышедшие навстречу ляхи были разбиты наголову. Воевода Борятинский решил более не испытывать свою ловкость и сбежал вместе с остатками разбитых ляхов. 8 апреля ярославцы встретили победителей хлебом с солью и целовали крест Василию. Их примеру последовали Молога, Бежецкий Верх, Кашин, Углич.

В начале марта восстали костромичи и первым делом принялись за тех детей боярских, кто предал их в декабрьском сражении под Ярославлем. Всегда отличавшиеся беспокойным нравом, они на этот раз будто осатанели: до 200 человек казнили самой лютой смертью, не щадили ни жён, ни детей, отрезали им руки и ноги, вспарывали беременных, сдирали кожу с живых. И никто не мог укротить безумного буйства! Не стыдясь вылезающей из потаённых глубин скверны, один старался перещеголять другого в звериной злобе. Таковы, верно, самые дурные последствия смуты, когда отвергший законы человек теряет привычные представления о добре и зле. Наконец, утомлённые кровавым пиршеством костромичи поклялись на верность Москве и стали собирать своё ополчение.

Продолжил славные боевые дела нижегородский воевода Андрей Алябьев. Он разбил присланного из Тушина воеводу Семена Вяземского и повесил его на главной площади города. Затем привёл в покорность Муром и послал отряд во Владимир. Узнав о его приближении, владимирцы взволновались, захватили воеводу Вельяминова и привели в соборную церковь. Напрасно тот каялся и напоминал, что казнил отъявленного злодея Наливайко; соборный протопоп, дав ему причастие, вывел к народу и сказал: «Вот враг Московского государства». Его тут же забросали камнями; метали мужчины и женщины, старые и малые — все!

Узнав об отпадении Поволжья и Владимира, Сапега направил на усмирение непокорных своих воевод: Лисовского, Стравинского, Будзилу. Они подошли к Владимиру, но взять его не смогли. «Город сел на смерть» — так доложили гетману. Воеводы направились к Ярославлю. Сначала попытал счастья Будзила, однако ему удалось взять лишь внешний острог. Подошёл Лисовский — ярославцы отчаянно защищались и не подвинулись ни на пядь. Затеялись переговоры, их взял на себя уже известный Иоганн Шмитт. «А подойди поближе», — кричали ему ярославцы, когда он приблизился к стенам. Немец послушался, подошёл, его схватили и бросили в котёл с кипящей водой. Смотрели и ликовали, а более всего честный Эйлов, освободившийся от заимодавца. Потом то, что осталось от несчастного немца, кинули псам.

Не сумев взять города, Лисовский двинулся к Костроме — и снова неудача. Теперь крупная добыча была этому волку не по зубам, довольствовался лишь мелочью. Простояв две недели, Лисовский двинулся к Юрьеву-Польскому, здесь его встретил со своей ратью Фёдор Шереметев, пришедший освобождать Суздальскую землю. К сожалению, военное счастье изменило до сих пор удачливому воеводе, он уступил Лисовскому поле боя и был вынужден отойти к Владимиру.

А самая главная для царика гроза собиралась на севере, там готовил поход князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Несмотря на молодость, ему недавно минуло 23 года, за князем числилось уже немало славных дел. Посланный царём в Новгород, он должен был набирать ополчение в северо-западных землях и вести переговоры со Швецией о союзе против Польши. Карл IX предлагал свою помощь ещё с самого начала смуты, понимая, что в случае победы над Москвой Сигизмунд тотчас же начнёт борьбу за шведский престол. Однако Шуйский, верный лукавой привычке московских правителей скрывать истинное положение дел, уверял, что его государство находится в полном покое и собственных сил, чтобы справиться с немногими воровскими шайками, у него достаточно. Понадобилось очутиться на самом краю, чтобы поклониться уже самому, но теперь цена помощи стала неизмеримо выше. Кроме огромной суммы на содержание войска шведы потребовали отдать им Карелу и отказаться от всех притязаний в Ливонии. 28 февраля 1609 года договор был подписан, и войско под началом шведского полководца Якова Понтуса Делагарди вступило на русскую землю.

Сам Карл IX ничем не поступался. В посланном войске насчитывалось пять тысяч человек: французы, испанцы, англичане, немцы, шведы, финны... То был сброд головорезов со всей Европы, который постоянно имел у себя под рукой хитрый король, не желающий проливать кровь собственных подданных. Он называл их «мои бесчестные плуты» и пользовался ими в обеспечение своих обязательств, ничего не тратя сам и приобретая практически задаром все договорные выгоды. Этот разноплеменный сброд был озабочен лишь одним: как можно скорее получить обещанную плату и в её отсутствие отказывался предпринимать какие-либо действия, кроме грабежа окрестных сел. В распоряжении Скопина имелось чуть более двух тысяч ополченцев, годных более к сохе, чем к мечу, удержать алчную ораву разноземцев не удавалось. Не было и немедленных денег, чтобы заткнуть им глотки.

30 марта Скопин и Делагарди встретились в Новгороде. Швед был лишь на четыре года старше Скопина, но своим воинским искусством уже сумел завоевать европейскую известность. Юные полководцы сразу почувствовали взаимную симпатию, радовались и новгородцы, глядя на них, красивых, статных, пышущих энергией и отвагой. Договориться о совместных действиях им не составило труда, хотя над каждым довлели свои обстоятельства. Нетерпеливый Скопин требовал немедленного похода на Москву, имея в виду не только главную цель войны, но и то, что собранное под единым командованием войско легче удержать от грабежа и разбойных дел. Делагарди опасался бурного разлива рек и советовал подождать конца распутицы, пока же, до уплаты полной суммы в 32 тысячи рублей, считал необходимым приводить в покорность окрестные города — Псков, Ям, Копорье, Ивангород... Надолго оставлять в бездействии своих сорвиголов он считал опасным. Итак, деньги — вот на что должен был тратить главные усилия Скопин. С большим трудом удалось наскрести 8 тысяч, почти половину, за неимением звонкой монеты, выдали соболями. За остальными были во все края разосланы люди. В конце апреля поход всё же начался.

Его ближайшей целью являлась Старая Русса, где стоял пан Кернозицкий. Сначала отправили сборный передовой отряд, за ним должны были следовать главные силы. Кернозицкий, прослышав о движении войска, выслал усиленную разведку, вся она в скором бою была уничтожена. Тогда пан сжёг Старую Руссу и побежал; 5 мая его нагнали у села Каменка и разбили наголову: взяли 10 пушек, бочки с порохом, пленников, лошадей, а 600 тел оставили на поле боя. Кернозицкий в страхе прибежал в Тушино и всполошил вестью о том, что с севера идёт сильное войско. Рожинский послал вернуть загонные отряды и приказал слать военный люд из городов. Обе стороны готовились к решительной схватке, но уже сейчас, прослышав о первой победе, от царика стали отпадать новые города. Принесли повинную Торжок, Старица, Осташков, Дорогобуж, Вязьма...