Этому в школе не учат - Сергей Зверев

— Какие дезертиры? Если они там и есть, то примкнули к большому отряду. А тут ощущается рука опытная и подлая.

— Может быть. Уж не зеленоглазый ли твой? — усмехнулся Вересов.

Он время от времени шпынял меня Кургановым, мол, когда новая встреча? Шутка такая, сильно поднадоевшая.

— Да сгинул он уже, надеюсь, — отмахнулся я.

— Хорошо бы… Ладно, давай свои предложения по этой группе. Как ты их назвал?

— «Термиты».

— Во-во, по твоим жукам-короедам, жвало им в дышло.

Мой план Вересов одобрил, и уже на следующий день я вылетел на «Ли-2» в Витебскую область. В кабинете начальника областного управления НКВД мы провели совещание с участием его хозяина, а также руководства СМЕРШа гарнизона и других ответственных лиц.

— У них информационное обеспечение хорошо поставлено. Знают, где мы им кислород будем перекрывать. Куда можно идти, а куда нельзя. Просчитывают наши ходы наперед и наносят удары там, где мы не ждем, — сказал начальник Отдела по борьбе с бандитизмом областного УНКВД.

— То есть у «термитов» разветвленная сеть резидентур в вашей и Минской областях? — поинтересовался я.

— Получается так.

— Немцы им в наследство оставили?

— Скорее всего, — угрюмо кивнул начальник областного УНКВД. — Вчера наш радиоконтроль наконец-то порадовал. В этих чащах рация работает.

— Сколько раз перехватывали сообщения? — спросил я.

— Пока мы знаем о двух. Но думаю, сеансов было куда больше.

— Скорее всего связь держат с Абверкомандой-103 в Кенигсберге, — предположил я.

— Не исключено, — согласился начальник гарнизонного СМЕРШа.

— Товарищи дорогие, — сказал я. — Наши противники вовсе не невидимки. Они должны передвигаться по нашим дорогам. Встречаться со своими агентами в наших городах. И попадаться на глаза нашим людям.

— Так с документами, думаю, у них все в порядке, — отметил начальник ОББ. — А такие волны народа — военных, местных, приезжих по линии нархоза и сельхоза — не проконтролируешь.

— Комендатура, подразделения СМЕРШа — все сориентированы и должным образом стимулированы, — объявил начальник гарнизонного СМЕРШа.

— Опознаватели? — повернулся я к нему.

— Работают. У нас действует три группы.

— Мало, — постучал я пальцами по столу, прикидывая, сколько у нас в резерве сейчас опознавателей. — Перекину еще десяток. Но под них нужны оперативные группы из опытных сотрудников с навыками личного сыска.

— Найдем, — заверил меня начальник областного УНКВД.

На следующий день после этого совещания бандформирование из нескольких десятков человек напало на поселок Кулишино в Витебской области. Вошли туда с двух сторон, пресекая попытки местного населения к сопротивлению и бегству. Покуролесили знатно, с толком и расстановкой, ничего не боясь и никуда не торопясь. И чинно удалились в леса.

Я незамедлительно выехал на место. И глядел на догорающее двухэтажное здание, где еще недавно располагались поселковый пункт милиции и небольшая контора снабжения РККА. Милиционеры и двое военных отстреливались до последнего. Нападавшие подожгли дом из немецкого ранцевого огнемета.

— Ироды! Палачи! — истошно кричала женщина лет тридцати на центральной площади поселка. Вокруг нее толпился хмурый народ.

Выяснилось, что это жена бойца добровольного истребительного батальона.

— Как было, расскажите, — попросил я ее, отведя в сторону, к зданию сельсовета.

— Зашли, ироды, в хату. — Она всхлипнула, но собрала волю в кулак. — Главный кровосос и двое его прихлебателей. Меня, мужа и свекра прикладами выгнали во двор. А потом… Потом… Мужа на воротах повесили. Самый здоровый упырь ему на шею ремень накинул. А потом всем весом налег, к земле его тянул… И свекра застрелили. А ирод подошел ко мне и говорит: «А ты, курва, живи. Нам еще молодые бабские тела понадобятся».

— Так и сказал?

— Ну да. И улыбается так криво, поганенько. И в глазах его зеленых такая злоба! Ох, страху натерпелась… А мои…

— Зеленые глаза, — кивнул я, уже ничему не удивляясь.

Ну что, Вересов как в воду глядел. Неожиданные встречи со старыми знакомыми…

Немцы оставляли Белоруссию. И это наполняло Кургана глухой тоской. Рушились надежды и планы. А главное, совершенная немецкая военная машина начинала не просто буксовать, а откатываться назад, что еще недавно казалось невозможным. И он сам был в кузове той машины, и спрыгнуть уже не мог. Оставалось только надеяться, что мотор заработает снова, и колеса встанут на плотный грунт. Он все еще свято верил в незыблемое немецкое превосходство.

Были и радостные моменты, наполнявшие его гордостью. Созданная абвером подпольная структура, в которую столько сил вложил и он сам, заработала четко и эффективно, как отлаженный двигатель «Мерседеса».

Первоначально лично у него в прямом подчинении была пара десятков агентов, прошедших подготовку в разведывательных школах. При приближении советских войск вместе с Курганом они растворились в лесах, зарылись в заранее подготовленных базах и схронах. И не нужны никакие заброски с самолетов и переходы линии фронта. Саму эту линию продвинула Красная армия так, что в марте 1944 года диверсанты оказались в ее тылу, не приложив для этого никаких усилий.

В апреле диверсионному отряду сбросили с самолета подмогу в количестве восьми человек. В мае прибилась группа дезертиров из Красной армии. Они сильно накуролесили, подожгли продовольственный склад и, чтобы не попасть в штрафную роту, в количестве пятнадцати человек ушли в леса. Лихо разграбили пару деревень, убили троих селян. И потеряли пятерых своих, пытаясь уйти от наступавших им на пятки красноармейцев. Когда их дорожки пересеклись с Курганом, тот сперва посчитал, что это чекистская хитрость. Но быстро разобрался в сути вопроса и добровольно-принудительно взял дезертиров под свое покровительство.

Постепенно к отряду прибивался другой неприкаянный люд. Пяток полицаев. Сельский староста, которого большевики настойчиво искали, чтобы расспросить о верной службе немцам и выдаче партизан. Сотрудники созданных немцами белорусских волостных и районных органов самоуправления.

Однажды в лесу бойцы отряда нашли с десяток продрогших и почти обезумевших, худющих парней. Это были обычные селяне, которым не хотелось воевать ни в Красной, ни в какой другой армии. Когда советский военком погрузил их на грузовики и повез на призывной пункт, они спрыгнули на ходу и дали деру — ушло тридцать человек. Кто-то попался в руки военных и милиции, кто-то погиб на минном поле. А эти десять ждали в чаще незнамо чего. Теперь они тоже в отряде.

Происходило то, на что надеялся майор Вебер, — абверовский отряд становился зерном кристаллизации антибольшевистского движения. Правда, было оно какое-то хиловатое, в основном подтягивались напившиеся человеческой крови преступники или запуганные, озлобленные, потерявшие надежду беглецы и бродяги.