Школа хороших матерей - Джессамин Чан

как он все время искал Сюзанну? Они казались такими счастливыми на дне рождения Гарриет.

Они меняются местами. Фрида расчесывает пальцами каштановые вьющиеся волосы Бет. Бет просит Фриду потереть ей шею. Когда она проснулась этим утром, никак не могла повернуть голову. Вскоре все трое плетут друг другу косички, массируют шеи и плечи, сидя друг за другом.

Будь они школьницами, они бы связали себе венки. Фрида помнит, как сидела одна в каком-нибудь тихом местечке и пыталась соединить головку одного цветка со стеблем другого. Она никогда прежде не чувствовала такую близость к ним. Сестринство, основанное на общей несостоятельности. Если бы это была чья-то другая жизнь, она бы сделала фотографию. Мерил положила голову на плечо Бет. Бет морщит нос. В этом свете никто не мог бы сказать, что они теряют надежду. Что они опасные женщины. Женщины, которые не умеют себя контролировать. Которые не умеют правильно любить.

13

Куклы утяжеляют свои тела, обмякают, как протестанты на демонстрации, противящиеся аресту. Инструкторы вдвоем выносят каждую куклу из комнаты оборудования. Миз Руссо растягивает мышцу в пояснице.

У Эммануэль под каждым глазом следы высохших слез. Фрида чистит ее лицо слюной. Она выбирает место у окна и приглашает Эммануэль сесть к ней на колени.

— Мы понимаем, что вчерашний день дался вам нелегко, — говорит миз Руссо. — Девочки, вам позволено чувствовать страх, смятение. Научить мамочку обеспечивать вашу безопасность очень непросто. Огромное вам спасибо за вашу нелегкую работу.

Она начинает аплодировать, и все присоединяются к ней.

Куклы остаются подавленными. Вчера Мерил со злости сломала наушники. Бет вырвало. Только Линда благополучно дошла до конца испытания.

Эммануэль выучила новое слово: «голубой». А еще она знает, что такое «щека», как в случае «Хочу поцелуйчик». Когда Фрида целует ее в одну щеку, она показывает на вторую.

Им дают время на произвольные объятия — переходная стадия, прежде чем они перейдут к следующей ступени. Фрида закрывает глаза руками и играет с Эммануэль в «ку-ку». Они поют алфавитную песенку. Потом Фрида поет «Гори, звездочка, гори», объясняет, что у песни та же мелодия.

Эммануэль произносит «ори» вместо «гори» и по подсказке Фриды взмахивает руками, чтобы приблизиться к звездочке.

Они поют, и Фриду вдруг осеняет, что Эммануэль никогда не видела звезд. Гарриет, вероятно, тоже. Пока. Фрида не заметила этого в свои первые ночи здесь, но они достаточно далеко от города, чтобы увидеть звезды. Созвездия.

— Извини, что я упала вчера. Тебе было страшно, да?

Эммануэль кивает.

Фрида поскользнулась за несколько ярдов до финишной черты. Она плохая мать, потому что упала. Она плохая мать, потому что выругалась. Она плохая мать, потому что она на третьем месте и еще месяц остается без телефонных привилегий.

— А ты знаешь, почему мамочка должна была бежать?

— Кзамен.

— А почему мамочка сдает экзамены?

— Учится. — У нее получается «утится». Она повторяет еще раз. Она встает и целует Фриду в лоб, берет лицо Фриды в руки.

Эммануэль говорит медленно.

— Я знаю, это трудно, — выговаривает она. — Я тебе помогу.

* * *

Их классную комнату разделили на четыре материнские станции, в каждой разноцветный плетеный ковер. Они получают полотняные сумки с полудюжиной игрушек. Наступает первый день четвертого раздела: «Основы игры».

— У куклы может быть только одна игрушка, а не все сразу, — говорит миз Каури.

Матери помогут куклам сделать выбор. Миз Каури демонстрирует на роботе Линды. Когда кукла хватает в свои загребущие ручки сразу все шесть игрушек, миз Каури говорит:

— Слишком много, детка.

Миз Каури приседает и говорит, глядя в глаза куклы:

— Я вижу, ты хочешь много игрушек прямо сейчас. Но прямо сейчас мы можем играть только с одной игрушкой.

Миз Каури поднимает палец, чтобы подчеркнуть важность того, что она говорит. Кукла продолжает прижимать к себе все шесть игрушек. Миз Каури начинает учить куклу выбирать игрушки, определять свои предпочтения. Какая игрушка нравится ей больше? Что ей нужно вот в эту минуту? Какая игрушка отвечает ее требованиям?

Правила предыдущих разделов имели хоть какой-то смысл. Кукла плакала, мать утешала куклу. Кукла болела, мать помогала ей выздоравливать. Но Фрида знает, что нет никаких оснований заставлять куклу играть только одной игрушкой в данную минуту.

* * *

Самая трудная часть — это оставаться веселой и удивленной. Говорить восклицаниями. Выдумывать истории на лету. Никогда не чувствовать скуки. Изображать труднее, чем бегать. Нет никаких нумерованных последовательностей для их действий, никакого конкретного игрового протокола. Игра требует креативности. Каждая мать должна обратиться к своему внутреннему ребенку.

«Моделируйте поведение, которого вы хотите добиться», — говорят инструкторы.

Фрида и Роксана теперь болтают каждый вечер, когда гасят свет. Фрида рассказывает Роксане, что она росла под мыльные оперы, сидя рядом с бабушкой. Не было никаких ограничений для телевизора, для игр. Она признается в том, что целовалась со своими куклами, Роксана считает, что это в высшей степени странно. Они перечисляют игрушки, которые купят для Гарриет и Айзека в ноябре, вспоминают свои любимые детские игрушки. Роксана шила платья для своих Барби. Бальные платья из салфеток и клейкой ленты. Она позволит Айзеку играть с Барби, когда он подрастет, она хочет, чтобы он развивал в себе свою женскую сторону. Она будет водить его в танцевальные классы. Он научится играть на виолончели.

А в классе у Фриды и Эммануэль уходит много дней, чтобы научиться демонстрировать сосредоточенную игру с одной игрушкой. Фрида срезает углы. Она обещает Эммануэль поцелуи, если та будет ей помогать.

— Посмотри, как хорошо играют твои друзья. Разве ты не хочешь быть такой же хорошей, как они?

Миз Каури критикует такой подход. Фрида не должна стыдом принуждать куклу к хорошему поведению. Если ты стыдишь ребенка, значит, ты его не любишь.

— Может, это и работало в тех культурах, в которых воспитывались вы и я, — говорит миз Каури. — Американская мать должна пробуждать в ребенке чувство надежды, а не сожаления.

* * *

Спортивный зал разделен на двадцать отсеков перегородками из черной ткани, в каждом стол и стул, монитор и серое устройство на колесах, из которого торчат провода. Фрида смотрит в камеру над экраном. Она ожидала увидеть установку МРТ или иголки, шлем, что-нибудь мощное и футуристическое. Она закрывает глаза, когда одна из женщин в розовых халатах протирает ей лицо ваткой, пропитанной каким-то бактерицидом, и прикрепляет датчики к ее лбу, вискам, щекам и шее. Фрида расстегивает свою форму и позволяет прикрепить датчик на уровне сердца.

— Пусть ваши мысли текут естественно, — говорит женщина, протягивая Фриде наушники.

На экране первый день