Рассвет на чужой планетой - Галина Львовна Романова

— Да, — сказал капитан. — Мы знать, что ты там быть не один. Мы видеть. Найти… Увидеть ты хочешь это?

Голос его дрогнул, и Минк сжал кулаки:

— Да.

Зашуршала дверная панель. Порог переступила та женщина. На руках она несла продолговатый металлический ящичек, покрытый инеем — видимо, его достали из холодильника. Недоброе предчувствие сжало горло штурмана, и он понял, что нашли на месте аварии, даже прежде, чем, поставив ящичек на стол, женщина откинула герметично пригнанную крышку.

Рука.

В небольшом углублении, образованном кирпичиками искусственного льда, лежала оторванная по локоть рука. Все, что осталось от второго пилота. Пальцы еще скрючились так, словно обхватывали ладонь штурмана. Последнее пожатие…

— Райс…

— Сказать ты что? — чья-то рука коснулась его плеча.

— Райс. Его звали Гюнт Райс. Он был… вторым пилотом. Мы вместе хотели посадить «Агути» на планету. Мы были уверены, что все у нас получится, но…

Но последовал второй удар, второго метеорита, который попал чуть выше, чем следовало. Если бы первый камень не повредил двигатели и не лишил корабль маневренности — мелкие удары и поломки антенн и экранов уже не в счет! — они бы сумели уклониться от столкновения, сведя разрушение к минимуму. Но камень ударил, и корабль разломился. По сути, Минк и Райс пытались посадить даже не машину, а ее частицу. И ничего удивительного не было в том, что их команды не достигали цели. Все цепи связи были порваны, приказы не проходили. У пилотов не было ни единого шанса уцелеть.

Вернее, шанс все-таки был. Один-единственный. И выпал он Минку.

— Мы… думать. Чувствовать.

Гибкие пальцы коснулись его локтя, стиснули. Женщина. Светло-розовые глаза смотрят… странно. Сочувственно?

Она начала было говорить на интерлингве, но быстро сбилась и зачастила на своем родном языке. Капитан Сомба стоял рядом и не переводил речь соплеменницы. Она была понятна и так, без лишних слов.

— Спасибо, — сказал человек, когда веганка замолчала. — Спасибо вам… всем. Но… я должен знать…

Неужели он остался один? Разум отказывался в это верить. Чувства были солидарны. Логика молчала.

— Нет. Один ты, — его поняли правильно. — Мы смотреть. Не видеть. Там…

— Не там, — он помотал головой, словно отгоняя мух. — На борту корабля были капсулы. Для пассажиров и… и экипажа. Они должны были достичь планеты… хотя бы одна. Я не знаю… но надеюсь. А вдруг выжил кто-нибудь еще?

Он запрокинул голову, глядя капитану в глаза и с удивлением читая в них какие-то эмоции. У веганцев мимика не такая, как у выходцев с Земли, поэтому Минк даже под угрозой расстрела не мог бы разгадать, о чем думает Сомба. Но ему показалось, что тот… сбит с толку.

Похоже на то. Потому как мужчина внезапно отступил на шаг, выставив ладони в отвращающем жесте.

— Ты — отдыхать. Ждать, — он повернулся к женщине, быстро-быстро проговорил что-то еще и переступил порог. — Потом еще говорить.

Дверная панель вернулась на место, отрезая отсек от внешнего мира. Они с веганкой остались вдвоем, если не считать останков пилота Райса.

Женщина приветливо наморщила нос и коснулась руки Минка. Потянула его за собой.

— Иди. Иди. Есть. Спать.

— Хорошо, — кивнул он. — Я согласен.

Спорить не хотелось. А что еще ему оставалось, кроме как подчиняться? Только надеяться и ждать, что отыщется кто-нибудь еще.

— Что же нам делать?

Этот вопрос Тиока повторяла уже третий или четвертый раз. Ее словно заклинило, и Валентину это уже начало откровенно бесить. Тиока вообще бесила ее с самого приземления. Своей слабостью. Своими капризами. Своей трусостью и неприспособленностью. И почему хорошие люди вроде Рози кончают с собой, раз и навсегда успокоив свое сердце, а такие, как она, живут и процветают? Нет, у медички были и свои недостатки, да и знала ее девушка всего ничего, а с Тиокой они три с половиной года учились вместе. Но все равно, это несправедливо!

— Что же нам делать теперь? — тянула свое Тиока.

— Не знаю, — огрызнулась Валентина. — Отвяжись! Надоела до смерти!

Эта случайная фраза вызвала целые потоки слез. Тиока разрыдалась, и Валентина мигом пожалела о своей вспышке. Что это на нее нашло? Всхлипнув, она сама бросилась к подруге, обняла ее, пряча лицо на плече:

— Прости! Я… я сама не знаю, что говорю!

— Это все так… так стра-а-ашно, — провыла в ответ Тиока. — Рози умерла-а-а…

— Да, — смотреть на скорчившееся тело было тяжело и неприятно, но оно постоянно притягивало взгляд, как магнит.

— Мы тоже умре-о-о-ом…

— Нет, — Валентина с усилием выпрямилась, стиснув зубы, и заговорила, заставляя себя проталкивать слова сквозь челюсти, — нет, мы не умрем. Рози была ранена. У нее было… были боли в животе. Ей нужна была срочная операция. Мы бы не смогли ее сделать, даже если бы нам дали инструменты и все нужные приборы. Мы бы не знали, как… Мы бы ее убили. Она… она просто сделала это за нас. Быстро и… безболезненно.

— Правда? — Тиока подняла залитое слезами лицо. Оно стало почти оранжевым от прилившей к щекам и лбу крови.

— Правда, — кивнула Валентина. — Она медичка… была медичкой и знала, как надо поступать. Для нее все самое страшное позади…

Она осеклась.

— А для нас? — подруга высказала то, что самой девушке произнести вслух мешал страх. — Что нам делать… теперь?

«Теперь, когда мы остались вдвоем!» — прозвучало невысказанное. Валентина прикусила губу. Умом она понимала, что нельзя вечно сидеть вот так, обнявшись. Что надо жить и что-то предпринимать. Вернее, стараться выжить. В школе им говорили об этом на уроках выживания, но почти четыре года жизни вне дома, на относительно благополучной Весте, расслабили Валентину. Да и разве подойдут навыки выживания в горах для этой пустынной местности?

И все же…

— Ну, для начала, — она отвернулась, — мы должны ее похоронить.

Обе девушки посмотрели на тело Рози. Солнце немного передвинулось на небе, и сейчас тень от капсулы падала на него так, что непосвященному казалось, что медичка просто спит, отвернувшись ото всех.

— Похоронить?

— Да, — как ни странно, но беспомощность подруги придавала сил, — или ты хочешь оставить ее тут… валяться?

— Нет, но… думаешь, это правильно — хоронить ее тут? В этом месте?

— Можем поискать другое.

— Я не то имела в виду. Она ведь будет лежать тут. На этой планете. Вдали от…

— От внешнего мира, не так ли? Но… не все ли ей равно? Когда мы отсюда выберемся, мы скажем спасателям, что случилось, и тогда они найдут какой-нибудь способ переправить ее домой.