Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

Она приняла из его рук жесткую раковину.

– Он и правда был знатного рода, древнего…

Ее история была простой; пожалуй, в Риме ей доводилось слышать куда более удивительные вещи, однако сейчас Тео желала лишь одного – избавиться от тайны. Ее любовник, ставший незаметно другом, пожалуй, единственным в недолгой ее жизни, обладал замечательным талантом: он умел слушать. И слушал – о ее матери, об отце, о лавке, в которой продавали косметику, травы и прозрачную, словно слеза, «аква Тофано». О брате, площади и о казни… о бегстве.

Обо всем, что, оказывается, тяжким грузом лежало на сердце Тео. И с каждым словом она избавлялась от этого груза.

– Если ты захочешь когда-нибудь поведать нашей дочери эту историю, я буду рада. Если нет… – Тео сумела выдержать его испытующий взгляд. – Может, лучше ей не знать того, что знаю я. Вдруг тогда в ее жизни будет чуть больше счастья…

– Ты сохранила книгу?

– И кольцо.

Она спрятала их в старом доме, где все еще жила Карла, наотрез отказавшаяся переезжать к Тео, пусть та и уговаривала любимую тетушку. Годы изменили Карлу не только внешне: Святой город понемногу отбирал ее утомленную душу. И Карла, чувствуя близость скорой смерти, вдруг вспомнила прошлое.

Боялась ли она вечных мук или же Страшного суда или же просто совершенное некогда злодеяние вдруг предстало пред ней во всей своей ужасной правде? Кто она такая, чтобы судить? Кто она, чтобы вершить суд, пусть над таким никчемным человечишкой, которым был ее супруг? Кто она, сгубившая свою бессмертную душу? Грешница!

Это слово Карла повторяла вновь и вновь, словно позабыв о том, что существуют и другие слова. И ныне целыми днями бродила она по Риму, заглядывая в каждый храм, который только встречался на ее пути. Карла падала пред алтарем и молилась, громко, искренне, утверждая, что лишь в храме она испытывает облегчение, это место дарует ей надежду. Пожалуй, если бы не забота Тео, Карла погибла бы от голода, что случалось со многими святыми безумцами. Порою Тео казалось, что это было бы милосердным делом – избавить дорогую тетушку от мук.

Тео отправилась к ней, хотя ее покровитель и утверждал, что справится сам. Но книга – наследство Тео.

В доме Карлы было грязно и шумно. Зная, что они найдут здесь приют и корку хлеба – Карла щедро делилась всем, что получала от племянницы, с неимущими, – сюда стягивались бродяги. Они сидели на земле, стояли, ругались, размахивали толстыми дубинками, защищая с трудом завоеванное место…

– Прогони их, – сказала Тео, отыскав тетушку в кухне, где та готовила похлебку из гнилых овощей. Их на рынке продавали задешево, а порою и даром отдавали. – Эти люди тебя убьют.

– Это – святые! – Карла оглядела гостью и поджала губы. – Божьи человеки! Где твое милосердие?

Что она могла ответить?

– Посмотри на себя. – Отложив половник, Карла вцепилась в ее плащ. – Ты – грешница! Рядишься в злато и бархат, отдаешь себя… придет час расплаты, и предстанешь ты пред Его очами! Спросит Он: что сделала ты, Теофания, для скорбных телом? Разве продала ты свои роскошные одежды, чтобы купить им хлеб? Разве отринула ты гордыню, преклонила колени пред ними, дабы омыть их ноги? Нет!

– Карла, позволь мне забрать тебя, – Тео попыталась обнять тетушку, но та отпрянула в неподдельном ужасе, словно руки Тео были грязны.

– Изыди! Ты, словно вавилонская блудница, сожительствуешь во грехе…

– В моем доме тебе будет хорошо.

– …носишь его дитя, обрекая невинную душу быть проклятой от рождения!

– Там много комнат. Красивых, Карла. Ты, верно, никогда не видела подобной красоты. И сад есть… и слуги, которые будут ухаживать за тобой. Пойдем со мной, пожалуйста.

Тео уговаривала названую тетушку, понимая, что та не согласится, она продолжит упорствовать, веруя, что тот дом – воплощение зла. А Тео добровольно отдалась Дьяволу в человеческом обличье. И стоило ли требовать от Карлы перемен?

Ей хорошо здесь, в грязи и вере, она чувствует, что близка к Спасителю, служа недостойным. Может, именно эти страдания ниспосланы ей свыше, дабы очистить душу ее от скверны. И тогда после смерти воспарит она на небеса, к райским вратам…

Тео взяла из тайника книгу и кольцо. Золотые монеты, оставленные мамой, исчезли. И спрашивать, куда они делись, не имело смысла. Покидая дом, Тео все же поцеловала тетушку в сухую щеку, остро пахнувшую ладаном.

– На тебе нет греха, – так сказала она. – И на мне – тоже. Помнишь, ты сама говорила, что Господь – это любовь. Ты любила свое дитя и ради него совершила то, что совершила. Быть может, ты исполнила Его волю.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила ей Карла. – Уходи! И не смей больше здесь появляться!

Она умрет спустя три дня, на кухне, среди очистков и гнилья, окруженная крысами, которые пришли в дом вслед за нищими. И многие назовут Карлу святой, только… в Риме святых множество, и про новую святую очень скоро забудут.

Теофания же закажет мессу во упокоение души бедной тетушки и будет молиться – искренне, пусть и не на латыни, но просто рассказывая Господу, каким светлым человеком она была. Господь ведь все поймет. И не осудит бедную тетку строго.

Любовник, которому позволено было прикоснуться к наследию Теофании, изучал книгу долго. Он целыми вечерами сидел над нею, правда, читая вовсе не те записи, которые делала матушка. Его интересовали первые страницы, и он долго бился, пытаясь раскрыть тайный шифр.

Сдавшись, он обратился к Тео.

– Это рецепт яда, того, о котором тебе рассказывала, – подобная просьба весьма удивила Тео. Она еще могла понять и принять интерес своего покровителя к иным составам, лекарственным: он сам, будучи сыном аптекаря, многое понимал в медицине. Однако же яд…

– Я знаю, дорогая, – Джакомо обнял Теофанию. – И знаю, что ты желала бы забыть о нем, однако…

Он говорил мягко, убедительно, осторожно подбирая каждое слово.

…Рим – сложный город, где у каждого человека есть враги, и чем выше стоит человек, тем сильнее эти враги. Даже сам папа, пусть и стоит он над всеми, держит в руках благодать Господню, вынужден считаться с простыми людьми.

– Те, кто стоит низко, желают подняться выше. Те, кому удалось взобраться на вершину, не желают с этой вершины упасть, – Джакомо гладил ее руки, которые так восхищали его, целовал бледные тонкие пальчики. – И каждый готов заплатить, чтобы желание его исполнилось.

– Но ты и без того богат!

– Богат, но…

…но его богатство – заемное. Некогда Джакомо женился на дочери торговца шелком и получил за своей невестой приличное приданое. Оно позволило ему открыть собственное дело, и оно приносило прибыль.