Исчезающая земля - Джулия Филлипс

Марина покачала головой:

— Я больше не пишу ничего такого.

— Не пишете? Тогда спрашивайте о чем хотите.

Ева, прислонив ко рту ладонь, выкрикнула что-то ободряющее добровольцу на сцене. Череп на шесте вращался без остановки. Какие ответы Алла Иннокентьевна может дать Марине? Каково это — увидеть тринадцатый день рождения дочери? А пятнадцатый? Или побывать у нее на выпускном? Каково это — знать, а не просто предполагать, что, будь ты по-настоящему хорошей матерью, более внимательной и ответственной, твой ребенок бы не пропал? Как жить дальше?

Спрашивайте о чем хотите. Марина предложит редактору скучный материал в раздел о культуре. Она сосредоточилась на тепле от собственной руки на груди и сказала:

— Скажите, что сподвигло вас открыть культурный центр?

Алла Иннокентьевна отвернулась. Она опустила веки за стеклами очков и ответила:

— Любовь к моему народу. Можете так и написать. В городе такого не встречали, поди? Нет.

И она стала следить за игрой с чаутом на сцене. Марина тоже смотрела перед собой.

Вернулся Петя, принес поднос с тремя неглубокими тарелками, а в них лососевая уха. Алла Иннокентьевна не подвинулась, мужчина ел стоя, Марина с Евой обедали молча. На сцену поднялся мальчик из местных. Он взял чаут и стал покачиваться на пятках. Он ждал момента. Оленьи рога вращались. Марина доела суп и поставила тарелку на землю; она по-прежнему чувствовала, что на нее давит присутствие Аллы Иннокентьевны, будто кто-то наступил ей на грудь. Собеседница хотела использовать Маринино горе, потерю дочерей. Да, сейчас ей это не удалось, но она попробует еще раз.

Марина опустила голову. На походных ботинках пятна грязи. Толпа разразилась аплодисментами. Мальчик набросил чаут на рога — поймал оленя.

Алла Иннокентьевна ушла: пора объявить следующую часть программы — детский танцевальный марафон, и Петя занял ее место. Ева спросила Марину:

— Как ты? Пойдешь танцевать во взрослом марафоне?

— Целый час? Нет.

На сцене школьники махали руками и ногами, пытаясь повторять за профессиональными танцорами. Одна девочка даже нарядилась в крохотную камлейку, а на головку ей повязали кожаную ленту. Она раскачивалась, вскинув руки.

— Три часа, — ответила Ева. — Марафон для взрослых дольше. Мы с Петей поучаствуем. Правда, милый? — Петя согласился. — В прошлом году выдержали весь марафон. Это весело! Подумай.

— Подумаю, — пообещала Марина, а сама вспоминала бабушкины рецепты ухи да отцовские советы о том, как рубить дрова, которые слышала в детстве. Что угодно, только бы не думать, сколько она не смогла сделать для дочерей. Марина пробежала глазами по толпе в поисках чего-нибудь, на что можно отвлечься. Она увидела детей — девочки махали родителям, улыбались со сцены, поднимали руки в балетные позиции.

Марина встала, сказала друзьям, что скоро вернется, и пошла в сторону леса.

Деревья заглушили высокие ноты, доносились только басы. Вот и палатка. Спускается вечер. Она проверила — связи по-прежнему нет. Телефон скользнул в карман. Потом Марина забралась в спальный мешок.

Капли дождя тихонько барабанили по пологу. Что-то едва слышно потрескивало. Далекая музыка не мешала. Когда Соня с Аленой не хотели засыпать одни, то забирались к ней в кровать, и все втроем просто лежали и болтали до глубокой ночи. По обе стороны от Марины звенели их чистые голоса. Тяжесть от Сониной головы на плече, свежий аромат зубной пасты от Аленки.

Поверхностное натяжение, одернула себя Марина. Отражение и преломление света на поверхности воды. Если такая погода продержится дольше, тема дождя себя исчерпает. Капли падали с таким звуком, будто сотни людей целовались вокруг.

Наконец она посмотрела на часы. Детский танцевальный марафон закончился. Марина поправила капюшон, вылезла из палатки и застегнула за собой молнию.

Тропинка вывела ее на поляну. На сцену поднялись взрослые, разбились по парам, позади них музыканты стучали в бубны. Марина разглядела Еву и Петю. Он топал в такт, а она качала головой. Из динамиков звучала фонограмма национальной песни, поверх которой записали крики чаек. Марина зашла за сцену. Алла Иннокентьевна обратилась к зрителям:

— Разве наши танцоры не молодцы? Давайте их поприветствуем! — По другую сторону баннера раздались крики. — Долго ли они продержатся?

Вопрос ведущей остался без ответа.

Марина подошла к палатке с едой. Повариха посмотрела на нее, ожидая, когда гостья сделает заказ. Марина спросила:

— Что у вас есть?

— Суп.

— И только? Уха?

— Есть уха, есть суп с оленьей кровью, — ответила повариха.

Марина достала деньги из кармана, протянула поварихе сторублевую купюру и попросила порцию супа с оленьей кровью.

Держа горячую пластиковую тарелку двумя руками, Марина прокладывала себе путь к свободному от людей пятачку, плечами расталкивая зрителей. Вечер пах дымом, крепким алкоголем и пригоревшим мясом. В тарелке прозрачный светло-коричневый бульон, а на дне бесчисленные шарики более темного цвета, как горстка камней в озере. Марина ела и смотрела на танцующих. Увидев ее со сцены, Ева помахала двумя руками, Марина ответила, подняв ложку.

Когда супа оставалось на донышке, она поднесла тарелку к губам и выпила, проглотив кусочки зеленого лука. Опустила тарелку. Перед ней возник тот самый репортер.

— Марина Александровна?

Тело сразу же сжалось.

— Да.

— Ваша подруга рассказала нам о вашей беде. — Позади него фотограф, которому, кажется, едва исполнилось двадцать, крепко держал камеру. — Примите наши соболезнования.

— Какая подруга? — Наверняка это Алла Иннокентьевна натравила на нее журналиста. Мало того, что сама организаторша хочет от нее подробностей, так еще и односельчан подговорила, чтобы те наживались на ее трагедии.

Однако журналист ответил:

— Ваша подруга, вон та, — и указал на сцену.

— Ах вот оно что, — вздохнула Марина. Значит, Ева.

— Она нам все рассказала. Я редактор «Новой жизни», это газета в Эссо. Нас читает четыреста пятьдесят человек; мы могли бы опубликовать заметку, бросить клич в нашем селе. Нет ли у вас фотографии дочерей?

У Марины собственный пульс отдавался в ушах. Кровь кипела в животе. Опять и опять — сколько можно ее мучить? Люди ведут себя так, будто от их помощи что-то изменится.

— В телефоне, он в палатке. — Она поставила тарелку вместе с ложкой на землю и сунула руки в карманы. Пальцами нащупала экран. — Нет, он здесь. — Если двигаться медленно, то ей хватит кислорода, что остался в легких.

Репортер попросил:

— Скажите своими словами, я запишу на диктофон. Можно вас сфотографировать? — Марина достала телефон. — Отлично! — Парень дал знак фотографу, тот посмотрел в видоискатель.