В сетях обмана и любви - Лесия Корнуолл

– Покажите мне снова, – еле слышно произнесла Маргарита внезапно охрипшим голосом.

Он притянул ее к себе на колени, игнорируя протестующий скрип кресла. Запустив пальцы ей в волосы, распустил аккуратную прическу, намереваясь подарить ей такой поцелуй, который она никогда не забудет. Поцелуй, который докажет ей, что она прекрасна, желанна, что она принадлежит ему.

Не то чтобы Николас был готов играть по установленным ею правилам. Но что, в самом деле, могло произойти с ним здесь, в столовой?

Однако Ник был так же возбужден, как и она. Он застонал, ощутив сладость ее губ, опьяненный ее пылом. Он слегка покусывал, посасывал ее губы, щекоча их внутреннюю поверхность своим языком. Она обвила его руками, зарываясь пальцами ему в волосы, гладя ладонями лицо, проникая под рубашку.

Ему хотелось сбросить тарелки с завтраком со стола, уложить на него жену и насладиться ею, как одной из сладких булочек Эми, дразнить ее, пробовать на вкус и утолить наконец то нестерпимое желание, которое он испытывал к этой упрямой, сложной, бесподобной женщине.

Она изогнулась на его коленях, и он почувствовал ее пальцы на застежке своих бриджей.

Его решимость дала трещину. Он начал расстегивать изящные пуговицы на ее платье. Ладонь его скользнула внутрь и обхватила теплую грудь. Мэг судорожно вздохнула и задвигалась, пытаясь перекинуть ногу через ручку кресла. Старое кресло предостерегающе затрещало, и этот звук привел Николаса в чувство.

– Мэгги, что вы делаете? – спросил он.

Она тяжело дышала, но лишь потому, что ее ступня застряла в кресле.

– В книге нарисовано, что мужчина сидит, а женщина сверху, – пробормотала она. – Но как же…

Он освободил ее ступню, поднял и поставил жену на ноги. Сам встал из-за стола и отступил от нее в сторону. Маргарита удивленно смотрела на мужа. Распущенные волосы свободными локонами обрамляли ее лицо, губы распухли от поцелуя, платье расстегнуто.

Ник сплел за спиной руки, чтобы удержаться и не коснуться ее.

– У кресла есть ручки, дорогая. Эта поза достаточно сложна для новичка вроде вас. Позвольте предложить вам для начала что-нибудь попроще. Например, извиниться и вернуться вместе со мной в Лондон?

– Чтобы наблюдать, как вы проводите время с другими женщинами?

Николас застегнул бриджи и подошел к двери. Джон ждал снаружи.

– Заприте меня снова, друг мой, – сказал Ник.

Маргарита тяжело опустилась в кресло, которое он только что освободил. Ей почти удалось соблазнить его. Это оказалось совсем не трудно. В ее теле вспыхнул огонь желания, когда она вошла в столовую и увидела его – убийственно красивого, свежевыбритого. Ее твердая решимость настоять на том, чтобы он последовал за ней наверх, как только поест, и исполнил свой супружеский долг, заметно поколебалась. Она помнила, каково это – проснуться рядом с ним в постели, прикасаться к нему.

Чувство стыда и унижения охватило ее. Какая же она дура! Он не любил ее и никогда не полюбит, а она все равно хочет его. Ее желание было намного сильнее ультиматума старой герцогини, хотя и об этом она постоянно помнила.

Маргарита знала, что случится, если они вернутся в Лондон. Он доказал, что при желании легко может очаровать любого. К сожалению, это не распространялось на нее. Мэг еле сдерживала слезы. У нее голова шла кругом от всех этих осаждавших ее эротичных, непристойных, мелочных, ревнивых, незначительных мыслей.

Ее обуревали чувства, которых она никогда прежде не испытывала, но пыталась вообразить, рассматривая на карикатурах его красивое лицо.

Их союз не был обусловлен любовью, а изначально планировался как деловое соглашение. Неужели она действительно думала, что ей будет легко в этом браке?

Надо придумать другой способ обольщения и начать все сначала.

– Мне ужасно не хочется вас запирать, Ник, ваша светлость, но Мэг выпустит мне кишки, если я этого не сделаю, – сказал Джон, отводя Николаса наверх. – Если вы оставили ее в дурном настроении, она этим утром примется за уборку во всем доме, насколько я знаю нашу Мэг.

Николас удивленно посмотрел на него.

– Мэг занимается домашней работой?

– Она всем занимается, с тех пор как его милость умер. Успокаивала мать и сестер, осушала им слезы, похоронила отца и управляла поместьем. Вполне можно было ожидать, что она станет предаваться горю раньше и сильнее, чем остальные, но она стойкая девочка, и очень умная…

– Почему ее горе было сильнее? – спросил Николас, останавливаясь на лестничной площадке, где соединялись все три крыла здания.

– Ведь это она нашла отца, – ответил Джон, нахмурив брови. – На другой день после того, как его милость продал лошадей. Она пошла в конюшню, чтобы поговорить с ним, а он повесился в одном из денников.

У Николаса кровь заледенела в жилах.

– Она сама перерезала веревку, хотя была совсем девочкой. Я нашел Мэг, когда она пыталась вернуть отца к жизни. – Джон ладонью смахнул набежавшие слезы. – Печальнейшее зрелище, которое я когда-либо видел. Она велела мне не допускать в конюшню никого и не говорить никому, что случилось. Матери она сказала, что его милость упал и ударился головой. – Джон вздохнул. – Она стала другой после этого, повзрослела за одну ночь, взяла управление в свои руки и помогла остальным пережить это несчастье. И не было никого, кто бы ее утешил.

Джон с надеждой посмотрел на Николаса.

– Вы ведь позаботитесь о ней, правда? Бог свидетель, ей нужны любовь и забота. А вы, как видно, хороший человек. Не подведите ее, Ник. Остальные девочки – глупенькие, легкомысленные создания. Мэг – лучшая из них.

Онемевший от потрясения Николас преодолел оставшуюся часть лестницы. Позволив Джону отпереть дверь в спальню графа, он вошел, остановился посреди комнаты, оглядел голые стены и последние жалкие следы пребывания в этой жизни Уиклиффа.

– Клянусь, она никогда не будет ни в чем нуждаться, Джон.

– Нашей Мэг не нужны красивые платья, деньги или кольца, Ник. Ей нужен кто-то, кто будет ее любить. Граф был дураком, простите мне такую наглость – Мэг ни за что не позволила бы мне сказать такое, – он никогда не ценил ее по достоинству, называл гадким утенком, а остальных баловал и лелеял.

«Как мог человек в здравом уме считать Мэг никчемной и некрасивой?» – возмутился в душе Николас.

– Со мной она в безопасности, Джон.

Джон достал из кармана ключ.

– Лучше я запру вас в комнате, Ник. Наверняка девочки и Эми захотят повидаться с вами. Вы вернули жизнь в это старое жилище. Очень приятно это видеть.

Ключ повернулся в замке – Николас остался в одиночестве.

Николас проклинал Уиклиффа. Как мог этот человек поступить так со своей семьей, с Маргаритой? Граф проповедовал святость и неприкосновенность женщин, необходимость чтить и защищать их, а погубил юную жизнь Мэг, взвалив свою ответственность за семью на ее хрупкие плечи – без подготовки, без знания мира.