Смертельная измена - Сабина Тислер

Торбен был очень милым мальчиком. Нежное дитя с большими темными глазами, похожее на Магду как две капли воды. Худенький, даже слишком худенький и маленький для своего возраста.

— Меня это абсолютно не волнует, — часто говорил Йоганнес. — Чего до смерти не люблю, так это жирных детей.

Но это волновало Торбена. Он всегда был последним, кого включали в команду по выбивному, и первым, кого выбивали из игры. А Макс, наоборот, был самым большим в классе, этаким ребенком-горой, на двадцать килограммов тяжелее, чем Торбен. При игре в выбивного он возвышался посреди поля, как скала, и ловил каждый мяч, который, собственно, должен был выбить его из игры. Он не мог быстро бегать, но прекрасно умел брать мяч. Его толстые руки молниеносно смыкались вокруг него, словно хищное растение вокруг трепыхающейся мухи. А бросок у него был настолько сильным, что его боялись все, в кого он целился. Макс был жирным, но в команду его всегда выбирали первым.

Торбен изо всех сил старался заполучить Макса в друзья и предложил свою помощь: писать за него сочинения на немецком языке и делать домашние задания по английскому. Макс был в восторге. С немецким языком у него были отвратительные отношения. Он путал n и m, b и p, g и k. Кроме того, он писал по-немецки так, как говорила его мать: «Фрау Мюллер ейный брат вчера попал в больницу» или, например, «Ты видела Эльки евойную шляпу? Она ей ваще не идет!»

Макс был согласен, чтобы Торбен сидел с ним за одной партой, а Торбен давал ему списывать. Таким образом, со временем Торбен стал очень нужен Максу. Макс не мог без него обойтись, а Торбен благодаря сильному другу уже не чувствовал себя букашкой, которую можно раздавить без особых усилий.

К окончанию шестого класса Макс всеми правдами и неправдами выбился в середняки и вместе с Торбеном перешел в гимназию. Хотя Макс уже не был таким толстым, как раньше, Йоганнес по-прежнему снисходительно называл его Фрикаделькой и почти не разговаривал с ним, когда Макс приходил к Торбену и даже обедал вместе с ними.

Но через несколько месяцев в новой школе Фрикаделька изменился. Он встречался с Торбеном, только если это было необходимо, чтобы выполнить домашнее задание и получить какую-нибудь помощь по занятиям. Он собрал вокруг себя группу подростков, которые целыми днями шатались по городу, затевали драки, воровали сумочки, курили марихуану и напивались до беспамятства.

Когда Макса выгнали из школы, Торбен замкнулся. После занятий он закрывался в своей комнате, сидел перед компьютером или играл на гитаре. Музыка заменила ему реальную жизнь. И его успехи в школе катастрофически снизились: до поздней ночи он сидел с наушниками на голове, а днем постоянно был уставшим и засыпал буквально на ходу.

— Я не понимаю, что происходит с мальчиком, — сказала Магда Йоганнесу. — Ясно только одно: так дальше продолжаться не может! Я не знаю, что он делает за компьютером: если я захожу в комнату, он сразу же закрывает сайт или просто выключает компьютер. Он больше не делает домашние задания. Он только слушает музыку или бренчит на своей гитаре. Он не выходит из дому, к нему не приходят друзья… Если так будет продолжаться, он не закончит даже этот класс, не говоря уже о средней школе.

Йоганнес видел все далеко не в столь мрачном свете.

— У мальчика переходный возраст, — сказал он. — Они все в это время вытворяют бог знает что. Как по мне, то пусть он лучше слушает музыку и пару месяцев посидит за компьютером, чем будет употреблять наркотики и станет таким же уголовником, как этот Фрикаделька.

— Пару месяцев? — с насмешкой спросила Магда. — Переходный возраст длится пару лет. А за это время он угробит свое будущее.

— Ну и что ты предлагаешь? Забрать у него компьютер? Разбить гитару, продать его iPod? Он этого нам никогда не простит, а то и вообще сбежит из дому, чтобы засесть у какого-нибудь друга и оглушать себя музыкой там. Оставь его, Магда! Просто оставь его в покое.

— Я уже стала подумывать, не отдать ли его в интернат, — сказала Магда и выжидающе посмотрела на Йоганнеса. — Там отведено время для работы, спорта, игр. Там наблюдают за тем, как дети выполняют школьные задания. Там Торбен постоянно был бы со сверстниками и не чувствовал себя таким одиноким. И там невозможно часами сидеть в Интернете или оглушать себя музыкой с компакт-дисков.

— Интернат — это капитуляция, Магда, — сказал Йоганнес. — Тот, кто делает это, сбегает от трудностей и отдает своего ребенка в чужие руки. Но я этого не хочу. Я хочу видеть его, когда прихожу домой. А пожить без нас он еще успеет.

— Когда ты говорил с ним последний раз? Я такого уже и не помню. Когда он появляется, чтобы перекусить, то не произносит ни слова.

— Летом мы поедем в Италию. Там у нас будет достаточно времени, и мы сможем с ним поговорить. Если хочешь, можем даже спросить, хочет ли он в интернат. Но я себе этого не могу представить.

На этом разговор закончился, и Йоганнес вышел из кухни.

Магда была рассержена. Ей казалось, что Йоганнес просто не видит или не хочет видеть, что нужно срочно что-то предпринимать, если они не хотят потерять Торбена.

Однажды утром Торбен зашел в кухню. Магда как раз выжимала сок из апельсинов.

— У меня к вам одна просьба… — начал он.

Магда удивленно приподняла брови.

— Мой сын заговорил! Вот это событие! Я думала, ты потерял дар речи.

Торбен вздрогнул. Все это не имело смысла. У матери было плохое настроение. Лучше поговорить в другой раз.

— Так что за просьба? — спросила Магда.

— Да ладно. Проехали.

— Да говори же! Что за просьба? Может быть, я смогу выполнить ее.

Хотя ему этого и не хотелось, Торбен сказал:

— Я хочу рояль.

— Что ты хочешь? — Магда потрясенно уставилась на него.

— Рояль или пианино. Пусть даже не новый. Пожалуйста, мама!

— Торбен, послушай меня внимательно. Я считаю, очень здорово, что ты играешь на гитаре. И думаю, что было бы прекрасно, если бы ты играл на рояле. Я ничего не имею против того, что ты слушаешь музыку. Но надо делать не только это, не по двадцать часов в день, друг мой! До тех пор, пока от этого страдают занятия в школе, я не могу поддержать твою просьбу. Ты это понимаешь?

— Нет, не понимаю!

Глаза Торбена заблестели от злости, и Магде даже показалось, что в них промелькнула ненависть. Но сдаваться она не хотела.

— Я могу выразиться яснее: приноси снова хорошие отметки, и ты получишь рояль.

— Это шантаж!

— Нет, это вполне разумное предложение. Ведь если ты будешь продолжать в том же духе, то не сможешь закончить школу и испортишь себе будущее.

— Да плевать я хотел на аттестат!

— Вот видишь! И поэтому рояль ты не получишь!

Торбен не сказал больше ни слова. Он выскочил из кухни, громко хлопнув дверью, и с тех пор во время совместных ужинов он всегда молчал, что доводило Магду до бешенства.