Власть научного знания - Нико Штер

Подход, учитывающий при анализе политического процессе исключительно деятелей науки и их влияние на тех, кто принимает политические решения, представляется нам проблематичным (в данном разделе мы опираемся на работу одного из авторов: Grundmann, 2007). Столь же бесперспективным представляется нам и безусловное разделение ученых на экспертов и неэкспертов. Как показывает опыт, в реальности имеет место противостояние между двумя лагерями, которые представляют две политические позиции, основанные на разных базовых ценностях и когнитивных допущениях (Hajer, 1995). Представители науки, политики и общественности, т. е. дилетантов, есть и в том, и в другом лагере. Результаты научных исследований и их символическая репрезентация в общественном пространстве представляют собой ценные ресурсы. На карту поставлены доверие общественности и достоверность научных данных в ее глазах, так как в ходе публичных дискуссий проверке подвергаются аргументы обеих сторон. Вполне возможно, что ученые-эксперты играют главную роль в вопросах определения проблемы и формулировки символов и метафор. Однако именно ангажированные дилетанты, широкая заинтересованная общественность, включая СМИ, в конечном итоге решают, какой из многочисленных вариантов заслуживает доверия. Кардинальные изменения этого доверия со стороны общественности вряд ли можно объяснить при помощи консенсусной модели. Скорее всего, одна сторона одержит верх над другой (Hajer, 1995). Впрочем, вряд ли можно ожидать, что решающую роль в этом процессе будут играть научные доказательства. Так, например, в случае с озоновым слоем очевидно, что подписание международного соглашения в Монреале в 1987 году произошло без влияния какой-либо серьезной научной теории.

Важную роль в формировании общественного мнения играют СМИ. Английское понятие «framing» включает в себя определение проблемы, описание ее причин, варианты решений и приписывание вины (Entman, 1993; Spector & Kitsuse, 1977; Ungar, 1992; Mazur & Lee, 1993). Некоторые авторы исследовали восприятие проблемы изменения климата при помощи сформулированной Доунсом теории циклов внимания (Trumbo, 1996), в то время как другие исследователи полагали, что влияние СМИ в данном случае вторично, поскольку они «могут лишь заострять восприятия, первично сформулированные в рамках политического дискурса о глобальном потеплении. Этими первичными источниками являются ученые, правительства и компании» (Newell, 2000: 95).

Если говорить упрощенно, в климатической политике мы наблюдаем противостояние двух диаметрально противоположных идеально-типических фрейма. Согласно первому фрейму, мировая экономика понесет фатальный ущерб в том случае, если мы попытаемся резко сократить выбросы парниковых газов. Согласно второму фрейму, катастрофические последствия будет иметь как раз противоположное поведение. Эти фреймы основываются на фундаментальных ценностях, например, таких, как стремление не нанести вред (глобальной экологии или экономике). Кроме того, они опираются на выборочное знание о причинно-следственных взаимосвязях, о будущих состояниях климата, их причинах и последствиях, а также на знания из области экономики, в частности, о затратах, связанных с сокращением выбросов углекислого газа. Политика Соединенных Штатов при Джордже Буше соответствовала первому фрейму («действовать во избежание экономического вреда для США), в то время как ЕС следует второму фрейму («действовать во избежание экологической катастрофы»)[133].

Поскольку МГЭИК является межправительственной организацией, деятельность которой строится на основе научного консенсуса, неудивительно, что многие наблюдатели (и участники этого процесса) исходят из линейности отношений между наукой и политикой, т. е. они полагают, что в рамках МГЭИК знание автоматически трансформируется в действие. Мы сначала рассмотрим эту распространенную точку зрения, прежде чем перейти к менее популярному подходу.

Во втором докладе МГЭИК, опубликованном в 1996 году, содержится следующая знаменитая фраза: «Имеющиеся доказательства свидетельствуют о существовании явного влияния человека на мировой климат». Изменения в климатической политике США ученые объясняют именно публикацией этого доклада. 17-го июля 1996-го года госсекретарь США заявил на Конференции сторон конвенции (COP-2), что отныне США будут поддерживать «реалистичные, но обязательные к исполнению задачи» в отношении выбросов. Теперь уже невозможно выяснить, в какой степени Доклад МГЭИК повлиял на это политическое решение. Если послушать Вирта, то однозначно складывается впечатление, что Доклад был непосредственной причиной изменений (Edwards & Schneider, 2001). Вирт также отмечает, что США «очень серьезно восприняли недавно изданный Доклад МГЭИК». Он подробно цитирует текст Доклада и говорит о том, что «наука убеждает; беспокойство по поводу глобального потепления имеет под собой реальные основания» (цит. по: Edwards & Schneider, 2001: 222). При этом, правда, остается без внимания тот факт, что вице-президент Эл Гор еще до доклада прислушивался к сообщениям на эту тему, о чем свидетельствует его книга 1992-го года «Земля в равновесии». Вполне вероятно, что правительство Клинтона использовало Доклад для легитимации политического курса, который в общих чертах уже был сформулирован.

Наличие прямой связи между научной экспертизой и политическим курсом опровергает еще один, более поздний эпизод. С 1996-го года общая направленность научных оценок не менялась, тогда как политика США менялась неоднократно. Буш назвал Киотский протокол «серьезной ошибкой», так как он наносит ущерб экономике, а, кроме того, его нельзя назвать честным из-за недостаточного участия развивающихся стран. Примечательно, что, отзывая подпись США под Киотским протоколом и его обязательствами, Буш обратил внимание на то, что «причины и решения проблемы изменения мирового климата недостаточно изучены» (New York Times от 17-го марта 2001-го года). 11-го марта 2003-го года Белый дом потребовал от Национальной академии наук представить обновленный, актуальный доклад о состоянии исследований в области климата. В ответ на этот запрос одиннадцать ведущих специалистов в области атмосферных исследований подтвердили господствующую точку зрения, согласно которой атмосфера Земли нагревается, и основная доля ответственности за это лежит на человеке. Несмотря на то, что позиция Национальной академии наук не подтвердила политический курс правительства, оно продолжало настаивать на том, что Киотский протокол является в корне ошибочной мерой и что мы «не должны делать ничего, что вредит американской экономике» (New York Times от 7-го июня 2001-го года). В этом эпизоде затрагиваются две проблемы – во-первых, неопределенность относительно влияния человека на климат и, во-вторых, неопределенность относительно воздействия ограничительных мер на экономику США. Очевидно, что правительство Буша придавало второй проблеме больше значения, чем первой, причем научная экспертиза, по-видимому, служила лишь легитимирующим прикрытием для его решений, принимаемых на основании совершенно других факторов. Если бы Академия наук представила Бушу устраивающую его сфабрикованную экспертизу, Буш наверняка привел бы и научные аспекты. В конечном итоге в них не было необходимости, ибо все решил экономический аргумент.