Власть научного знания - Нико Штер

Существует и другой, менее распространенный взгляд на отношение между наукой и политикой, согласно которому консенсус среди представителей науки не является условием введения мер регулирования. Если сравнить озоновую политику и политику в отношении изменения климата, то, как отмечают Пильке и Бетсил (Pielke & Betsill, 1997), в случае озоновой политики неопределенность научных выводов способствовала принятию мер регулирования. В середине 1970-х годов в США был принят, а в середине 1980-х годов возобновлен ряд (превентивных) политических мер. В отличие от авторов, полагающихся на научную коллегиальность и консенсус среди ученых (как, например, это делает Хаас: Haas, 1992, 1993), Пильке и Бетсил подчеркивают, что «в некоторых случаях неопределенность научных выводов способствует политическому развитию больше, чем наличие консенсуса» (Pielke & Betsill, 1997: 165). Аналогично и Эдвардс (Edwards, 1999: 465 и далее) подчеркивает, что «неопределенность в научных выводах может служить риторическим средством, которое по-разному могут использовать и фактически используют самые разные игроки». Противники предупредительных мер, как правило, требует «доказательств» до того, как эти меры будут признаны легитимными. Однако и сторонники предупредительных мер говорят о том, что ввиду неопределенности научных выводов необходимо действовать немедленно, чтобы наихудшие сценарии не воплотились в жизнь. «Эти неопределенности […] не только совершенно не препятствуют принятию решений, но, более того, могут обеспечить сторонников национальной и международной [климатической] политики самыми убедительными аргументами в пользу скорейших действий» (Edwards, 1996: 155).

В центре дискуссии оказался также вопрос о том, что МГЭИК использует простые идеи и концепции для того, чтобы достичь консенсуса в научной среде и не запутать политиков. Примером здесь может служить чувствительность климата – параметр, показывающий, насколько возрастет средняя глобальная температура, если уровень углекислого газа увеличится вдвое по сравнению с доиндустриальной эпохой. По оценкам, содержащимся в докладах МГЭИК, этот показатель варьируется от 1,5 до 4,5 °C. Этот промежуток использовался в качестве «анкера», который оставался неизменным несмотря на то, что среди ученых никогда не было единого мнения относительно этого промежутка и среднего значения. Анкер оставили там, где он был, чтобы ни у кого не возникло впечатления, будто научные знания стали ненадежными (van der Sluijs et al., 1998; см. также Weart, 2003: 173)[134].

Результаты первой экспертизы, проведенной в 1979 году американской Академией наук, были следующими: наиболее вероятное повышение температуры «равняется 3 °C, при вероятной погрешности ± 1,5 °C» (US NAS 1979, цит. по van der Sluijs, 1998: 298). Соответственно, предполагаемое глобальное потепление произойдет в диапазоне 1,5–4,5 °C. Примечательно, что этот диапазон оставался неизменным на протяжении долгого времени: он присутствует во всех значимых моделях, в частности, в тех, что были разработаны в Национальной академии наук США в 1979 и 1983 годах, в Филлахе в 1985 году, МГЭИК в 1990, 1992 и 1994 годах, Болином в 1995 году и МГЭИК в 1995 году (van der Sluijs et al., 1998)[135]. Ван дер Слуйс очень подробно описывает, как научное сообщество и те, кто принимают политические решения[136], вплоть до сегодняшнего дня придерживались этой концепции чувствительности климата. Разумно предположить, что ученые и те участники процесса, которые принимают политические решения, выбрали данную стратегию для того, чтобы добиться достоверности своих выводов и сохранить ее в будущем. Однако ради этого консенсуса пришлось кое-чем поступиться. Из-за «анкерных свойств» диапазона 1,5–4,5 °C без внимания со стороны политиков остались другие аспекты, как, например, региональные различия и колебания этого диапазона или же резкие климатические скачки и роль бедности, социального неравенства, глобального потребления и моделей землепользования (van der Sluijs et al., 1998: 318). Все эти аспекты можно было бы использовать в аргументации в пользу превентивной стратегии в отношении изменения климата (см. Pielke sr., 2009). Таким образом, «анкерный подход» привел к весьма спорным последствиям, вытеснив другие, не менее важные аспекты проблемы. Лишь несколько лет спустя в центре внимания оказалась одна из этих неучтенных альтернатив – показательно, что речь шла исключительно о резких изменениях климата. Переломные моменты (tipping points) способствовали дополнительной драматизации проблемы.

В Третьем докладе МГЭИК верхняя граница в прогнозе глобального потепления была поднята до 5,8 °C. По мнению Стивена Шнейдера (Schneider, 2001: 17), это изменение имеет большое значение и далеко идущие последствия. Шнайдер полагает, что причиной для него послужило два фактора, которые не относятся к ремеслу моделирования: низкий уровень выбросов аэрозолей, способствующих охлаждению климата, и прогноз предельно высокого уровня концентрации СО2.

За последние годы изменился не только диапазон прогнозируемого глобального потепления – появилось еще и множество пугающих новостей о ее последствиях. Главный поставщик подобных новостей – МГЭИК.

В 2004 году ведущий научный консультант Соединенного королевства сэр Дэвид Кинг следующим образом высказался об уровне опасности климатических изменений: «Я полагаю, что на сегодняшний день изменение климата является одной из проблем, которые заслуживают самого серьезного внимания, даже большего внимания, чем угроза терроризма» (King, 2004: 176). Несколько лет спустя Министерство окружающей среды, пищевых продуктов и сельского хозяйства опубликовало на своей странице в Интернете следующее заявление: