Соперницы - Шарлотта Бронте

зим. В юности дама могла быть, а могла не быть красавицей, но в любом случае теперь ее черты не обнаруживали никаких следов миловидности. Острый нос, тонкие синие губы и прямые брови составляли довольно отталкивающий набор, который не спасали даже густо нарумяненные щеки и пышно взбитые черные волосы.

Казалось бы, дама, подобная описанной, не должна заинтересовать такого молодого и веселого джентльмена, как мой брат, однако он с первой минуты не сводил с нее пристального взгляда. Впрочем, в его лице и глазах было не восхищение, а скорее неприязненное любопытство.

Дама медленной чопорной походкой подошла к приказчику и сказала, что хотела бы посмотреть кольца. Тот немедля открыл стеклянную витрину, под которой лежали несколько сотен колец. Дама неторопливо взяла в руки каждое, но ни одно ее не устроило. Алмазы, рубины, жемчуга, изумруды, топазы были осмотрены и отвергнуты в свой черед. Наконец приказчик, слегка раздосадованный такой переборчивостью, спросил, какое же кольцо ей нужно, если в лучшей ювелирной лавке Витрополя такого нет.

– Кольцо, которое мне нужно, – сказала дама, – должно быть очень маленькое, золотое, с прозрачным камнем, в который заключена прядь каштановых волос, и вот с этим именем, – она вытащила из ридикюля клочок бумаги, – выгравированным на внутренней стороне.

– Вот что, мэм, – ответил приказчик. – В точности такого кольца у нас, конечно, нет, но мы легко можем его для вас изготовить.

– За сегодня успеете? – спросила дама.

– Да.

– Тогда начинайте, а я приду за ним в девять часов вечера.

С этими словами дама повернулась, чтобы выйти из магазина, и, подняв глаза от прилавка, встретила испытующий взгляд маркиза. На миг она как будто затрепетала, но тут же взяла себя в руки, сделала глубокий реверанс и, получив в ответ высокомерный кивок, выплыла на улицу.

– Кто эта чуднáя особа? – спросила леди Джулия, натягивая перчатки.

Маркиз не ответил, а Мария Хитрун сказала кокетливо:

– Какая-нибудь ci-devant chere amie[53] Доуро либо дама, которая со временем вместе со мною войдет в его гарем.

– Это так, Артур? – полюбопытствовала его кузина.

– Нет, Джулия, я вам не скажу. Догадывайтесь сами.

Усадив дам в кабриолет и получив на прощание очередную порцию улыбок и благодарностей, мой брат проводил взглядом великолепный экипаж, а сам направился в противоположную сторону – к Виктория-сквер. В мрачной задумчивости он поднялся по большой мраморной лестнице Уэлсли-Хауса и через анфиладу комнат прошел в покои маркизы, открыл дверь и отодвинул зеленый камчатный занавес. Марианна сидела за столом и заканчивала карандашный рисунок. При виде супруга она подняла голову и приветствовала его ласковой улыбкой, которая была красноречивее любых слов.

– Добрый день, Марианна, – сказал он, наклоняясь над ней и глядя на рисунок, – чем вы тут занимаетесь?

– Заканчиваю пейзаж, милорд, который набросала вчера в долине.

– Очень мило, и нарисовано прелестно. Кажется, я помню, что это. Ворота Йоркской виллы, не так ли?

– Да, Артур, и на переднем плане я изобразила мистера Сидни с книгой в руках.

Маркиз уселся рядом с женой; некоторое время он молча следил за движениями ее карандаша, затем возобновил разговор:

– Угадайте, Марианна, кого я встретил сегодня в городе?

– Ой, не знаю. Может быть, Юлия? Час назад я попросила Мину вывести его на прогулку.

– Нет, не его.

– Так кого же?

– Вашу бывшую гувернантку, мисс Фоксли, собственной персоной.

При звуке этого имени вся краска сошла с лица Марианны. Она застыла, не донеся карандаш до бумаги, и медленно подняла на Артура большие синие глаза, исполненные глубочайшей тревоги. Тот, видя ее волнение, заметно помрачнел лицом и недовольно произнес:

– Как, Марианна, неужто эти необъяснимые чары еще не рассеялись? Я думал, разлука и нежная забота способны на многое, а теперь вижу, что вся моя любовь не смогла изгладить то впечатление, которое мисс Фоксли загадочным образом произвела на вашу излишне чувствительную душу.

Слезы наполнили глаза Марианны и закапали на рисунок, когда она еле слышно проговорила:

– Не сердитесь на меня, Артур.

– Я не сержусь, – ответил тот, – но вы же не станете отрицать, что именно по злобному наущению этой женщины так долго и упорно отвергали мои руку, сердце и титул – хотя сами не раз говорили, что я вам не противен и, как я догадывался, окончательный отказ сгубил бы счастие всей вашей жизни? Не отсюда ли проистекают периоды меланхолии, которым вы время от времени подвержены?

Марианна не ответила. Артур продолжал:

– Как вы наконец собрали мужество, чтобы сбросить ее оковы, не ведаю и не столь проницателен, чтобы гадать, но сдается мне, мисс Фоксли еще сохраняет над вами власть. Отбросьте эту слабость, Марианна. Что может сделать вам бывшая гувернантка, когда вы под моей защитой? Откройте мне все – я буду вашим духовником. Никто с большей легкостью не отпустит вам любые грехи.

Она по-прежнему молчала. Маркиз встал в гневе.

– Марианна, – сказал он, – это не только слабость, но и упрямство. Сейчас я оставлю вас поразмыслить над последствиями вашей глупости, но учтите: я не позволяю этой женщине вступать под мой кров, а вам – с нею видеться. Если узнаю, что меня ослушались, между нами все кончено. Я не допущу чуждых влияний в семье и в сердце, где намерен царить единовластно.

С этими словами он закрыл дверь, и через несколько минут эхо его удаляющихся шагов замерло в коридоре.

Прежде чем продолжить рассказ, мне стоит ближе познакомить читателя с мисс Фоксли. Я постараюсь сделать это как можно более кратко. Ее отец, почтенный коммерсант, умер банкротом, когда мисс Фоксли исполнился двадцать один год, так что осиротевшей дочери осталось полагаться лишь на свое образование (весьма приличное) и таланты, которые, хоть и не отличались оригинальностью, как нельзя лучше помогали ей продвинуться в мире, ибо состояли в умении подлаживаться к людям и блюсти собственную выгоду. В ранней юности она была не лишена привлекательности, однако ее тщеславие многократно превосходило ее красоту, и любая нанесенная ему рана не затягивалась со временем, а ныла до тех пор, пока мисс Фоксли не находила способ чувствительно отомстить обидчику. По смерти отца, лишившись средств к существованию, она поступила в семейство леди Хьюм на должность компаньонки и полностью завоевала доверие этой добросердечной дамы, так что после рождения Марианны та приставила ее к дочери гувернанткой, для каковых обязанностей у мисс Фоксли были все необходимые данные, по крайней мере в том, что касалось образования. Когда Марианне шел пятнадцатый год, леди Хьюм умерла. Мисс Фоксли осталась жить в доме сэра Александра Хьюма в Веллингтонии, где Артур и начал ухаживать за ее очаровательной подопечной.