Урочище Пустыня - Юрий Сысков

— И ширь неохватная.

— И ширь неохватная…

Петрович закурил, устроившись на бруствере. Выглядел он после вчерашнего неважно — его и пошатывало, и подташнивало, и клонило к похмельным раздумьям.

— Одно радует. Ни одного шпиона среди нас не оказалось…

— Дезертиры не в счет…

— Если ты о себе, то зря. Вижу, что по духу ты — наш. Ведь не просто так сюда приезжают. Что-то тянет сюда. Какая-то внутренняя, я бы сказал, потребность.

Он помолчал, вглядываясь куда-то вдаль или вглубь себя.

— Только в этой глуши я понимаю, что живу. Что я есть, — задумчиво, как бы подвергая каждую фразу сомнению, продолжал Петрович. — Конечно, здесь тоже бывает не просто. Иногда кажется все, предел. А потом вдруг как накатит… Странное такое чувство, будто каждый, кто лежит в этой земле ждет чего-то от тебя. Томится, когда ты долго не приходишь. И все время внимательно вслушивается в каждое твое слово. Словно хочет что-то сказать — и не может. И смотрит тебе вслед. И ты знаешь, что не имеешь права все бросить. И уйти. Здесь твое место. Рядом с этими бойцами, которые честно сложили свои головы и достойны того, чтобы о них помнили. Чтобы их хотя бы похоронили по-человечески. Даже если от них осталась всего горсть праха…

Петрович глубоко, до слез затянулся и закашлялся, разгоняя руками сигаретный дым.

— У меня вся эта говорильня — «помним, гордимся, будем достойны», эти чинуши с розовыми ряхами, которые учат нас любви к Родине… Эти шумные компании, для которых 9 мая только повод бухнуть… Все они у меня вот где, — он приставил ребро ладони к горлу. — Слова, слова, слова… А за ними — пустота. И только здесь ты понимаешь, что все это значит. Перед этими бойцами чувствуешь себя как в храме. Все по-честному, как на исповеди. И все свои грехи и пригрешения видишь, будто под увеличительным стеклом. Вот они. И как бы ни было трудно — есть потребность снова вернуться сюда. Это как глоток свежего воздуха. Единственное место во всем мире, где ты не можешь ни обмануть, ни предать, ни струсить. Ты просто не имеешь на это права… И знаешь… В этом есть какая-то высшая правда. Да и дядька на небесах, который все видит и все знает, наверное, как-то рассчитывает на нас… Иногда даже помогает нам. Поддерживает. Потому что каждый, кого мы находим, достоин того, чтобы его причислили к лику святых. Каждый. А то, что мы самогон употребляем, так это не от безнадеги, а для ясности мыслей… Для протирки оптики. Ну и для просветления, конечно… Примешь на грудь стакан-другой и ходишь весь из себя просветленный…

— Да, после него ясность мысли необычайная, — согласился Садовский. — Одного понять не могу — что ищет та компания наверху.

Он кивнул на бивуак Полковника.

— В последнее время они как-то очень уж заметно оживились. Кстати, ты собирался кое-что о них рассказать…

— А что о них рассказывать, — поскучнел Петрович. — Один до высоких чинов дослужился. Молодец, что и говорить. Правильно воспользовался своим служебных положением, поставил на нужных людей, все рассчитал.

— Крышевал?

— А как же. Ты не смотри, что он на «буханке» ездит. Все это фальшфасад. И на лице его — фальшфейс с фальшулыбкой. Семья где-то в Черногории. Счета, недвижимость. Все у него как надо, упакован с ног до головы. На три поколения вперед. Это такие как я в «двушках» на пенсию маются. А все почему? Я-то думал, что мое дело преступников ловить. А надо было поддерживать баланс сил. И по возможности избегать конфликта интересов.

— А второй?

— Инженер? Того я чуть не посадил. Как дело было. Расследовали мы как-то покушение на убийство. Девчонка, которую хотели убрать, выжила. Красивая такая… В каком-то конкурсе участвовала. Мисс чего-то там… Не дали. Тяжелая черепно-мозговая травма. Сейчас, наверное, инвалид. Но не в этом суть. Инженер тогда маху дал. Он всегда битой пользовался, не признавал ни стволов, ни холодного оружия. И носил ее в чертежном тубусе. Отсюда и погоняло. Я начал раскручивать эту историю. И исполнителя нашли, и орудие преступления. Оставалось только экспертизу провести. Но в самый последний момент вещдоки куда-то исчезли. Как в воду канули. Все хранилось в моем сейфе, который можно было ржавым гвоздем отпереть. Ну и свалили на меня. Думаю, Полковник, тогда еще майор, вовремя подсуетился. Доложил кому надо, отписал кому следует, подчистил доказательную базу. В общем, дело развалилось. Но я ведь в жопу принципиальный был. Пер напролом. Ниточка потянулась к более серьезным фигурам. В том числе и в нашем главке. Начали всплывать подробности других дел. Эта группировка, помимо всего прочего, занималась антиквариатом, кражей, скупкой и перепродажей предметов культа. Ездили по монастырям, сельским церквушкам, погостам. Ничем не брезговали. Все стоящее забирали за бесценок. Или вообще задарма. А кто упорствовал — по башке битой и концы в воду. Это мы по трупам определили. Их потом местные жители в оврагах да болотах находили. Почерк везде один и тот же. В общем, Инженер везде отметился. Он особенно и не старался следы заметать. Знал, что отмажут. Отмазали. По нескольким эпизодам. А меня как «оборотня в погонах» уволили. В рамках борьбы за чистоту рядов. Еще легко отделался. Пятерик на красной зоне светил…

— Мести не боишься? Место здесь тихое, безлюдное…

— А чего мне бояться? Я хоть и не злопамятный, но память у меня хорошая, — усмехнулся Петрович. — Кое-какие материалы по старым их делишкам у меня остались. И они это знают. Я не даю им ход, они меня не трогают. Я ведь старый мент, воробей стреляный…

Он посмотрел на свой отряд, который цепочкой тянулся из рощицы, выдвигаясь в направлении лагеря, и тоже стал собираться.

— Пойдем. Война войной, а обед по расписанию…

— Я попозже. Пойду гляну на машину. Там какая-то движуха…

Шел шестьдесят первый год войны. 11 сентября 2001 года террористы-смертники «Аль-Каиды», захватив пассажирские самолеты, нанесли удар по башням Всемирного торгового центра и Пентагону. Погибло около трех тысяч человек. Франкенштейн, созданный для борьбы с советскими войсками в Афганистане, восстал против своего заокеанского хозяина и заявил о собственных притязаниях на мировое господство.

История восхождения Гитлера и практика умиротворения агрессора, вскормленного усилиями западных демократий, чтобы покончить с большевизмом так ничему и не научила англосаксов. И даже после падения башен-близнецов они не перестали делить террористов на плохих и хороших, называя последних повстанцами. Относилось это прежде всего к России, где активная фаза второй чеченской войны завершилась полным разгромом местных