Последняя сказка цветочной невесты - Рошани Чокши

– Лазурь? – Индиго приподняла брови. – Ты в порядке?

Я крепко обняла её.

– Соскучилась.

Она замерла, потом расслабилась. Её пальцы перебирали мои волосы. Она пахла так сладко – яблоками, что вот-вот поспеют.

– Мне тоже от этого больно, – проговорила она.

Тот день был похож на самые ранние наши приключения. Вскоре пошёл дождь, и Дом предлагал все свои сокровища для нашего развлечения. Мы пили чай у камина, ставя чашки на маленькие башенки драгоценных книг с раскрашенными потрескавшимися корешками. Индиго нашла ещё одну шкатулку с драгоценностями её матери, и мы украсили наши руки жемчугами и ели торт пальцами. Было так легко, что я почти не ощущала ключ в форме скворца, висевший у меня на шее. Я представила себе, что он улетел и вернётся ко мне на грудь, когда захочется спать. И лишь когда дождь перестал, а небо за окном окрасилось в красновато-синий, я вспомнила, что должна была ей кое о чём рассказать.

Я откинулась на один из парчовых диванов, а Индиго лежала у меня на коленях, переплетая наши волосы.

– Идеальный день.

– Все дни скоро станут идеальными. – Индиго вскинула голову, усмехнувшись мне. – Мы станем навсегда цельными, как полная луна.

Я удержала этот образ в сознании. Даже луна жила фазами – полумесяцы то убывали, то нарастали, а иногда и вовсе исчезали. Если бы она всегда была полной, не о чем было бы мечтать.

– Пока нет, – ответила я.

Индиго села, и я поморщилась, когда кожа на голове натянулась – так тесно были переплетены между собой наши волосы.

– Ты о чём?

Теперь, когда первые слова были сказаны, за ними быстро последовали остальные.

– Я не… не готова оказаться в Ином Мире. Не готова трансформироваться, – сказала я. – Да, я хочу стать его частью, с тобой, конечно же, но не прямо сейчас. В последний раз, когда мы видели Иной Мир, я почувствовала, что он не злится на меня за мои желания. Что он трансформирует меня, когда я буду готова, а сейчас я не готова, Индиго. – Она переплела наши волосы таким образом, что я вынуждена была держать голову полуопущенной, и потому, когда подняла на неё взгляд, почувствовала, словно глупо кланяюсь. – Я чувствую себя… незавершённой.

– Незавершённой, – повторила она, несколько секунд помолчала. – И что же ты собираешься делать?

– Ну, мы с мамой… – начала я, но Индиго не дала мне закончить и резко рассмеялась.

– Извини, ты правда считаешь, что, проводя время с женщиной, которая даже не хотела находиться с тобой в одной и той же комнате, ты почувствуешь себя «завершённой»? – уточнила Индиго. – Что она вообще для тебя сделала?

В тени этой фразы я разглядела настоящие слова: «Посмотри, сколько я сделала для тебя». И я не смогла ответить ничего, кроме правды.

– Сейчас она другая. По крайней мере, хочет стать другой.

Я не сумела скрыть надежду в голосе, и Индиго почуяла её, как акула чует кровь в воде. Её глаза сузились. Я отстранилась, и наша общая коса ослабилась.

– И что же это значит?

– Она изменилась, – ответила я. – Хочет, чтобы мы вместе переехали на материк, где она найдёт себе новую работу, а я смогу поступить в колледж на следующий год. Она даже хочет избавиться от Юпитера. – Я почти рассмеялась, представив, как он просачивается в дверной проём, только чтобы быть изгнанным. – Я больше не буду Кошачьей Шкуркой.

Я подумала, Индиго улыбнётся. Подумала, она хотя бы поймёт меня. Но она нахмурилась.

– Нет, история должна развиваться не так.

Я расплела свои волосы из её и только тогда сумела посмотреть ей в глаза, вровень.

– Возможно, моя сказка – иная.

Индиго уставилась на меня. Её взгляд метнулся к моим губам, к носу, к голове, словно она изучала подделку.

– И ты этого хочешь? – спросила она. – Чего-то… иного. Прямо как Сью…

– Хватит, – прервала я. Я впервые обратилась к ней с такой сталью в голосе, и Индиго вздрогнула. – Это – не то, что я есть, и не то, чем я стану. Я знаю.

Я подумала о Сьюзен Певенси, о том, как она стареет и её помада размазывается. Кто сказал, что она не размяла шею, не повесила свои капроновые чулки в гардероб, не прижала ладонь к шкафу и не сказала: «Теперь я пойду?»

И кто сказал, что она не знала точно, где её ждал фонарь посреди снега? Что каждый раз, когда она открывала шкаф, она не видела путь, освещённый светлячками, и просто выбирала потянуться за шалью, а не за тайной дверной ручкой?

– Всё изменится, – прошептала Индиго.

– Это необязательно плохо, – ответила я, взяв её за руку. – Я люблю тебя.

Я так хотела, чтобы она увидела все мои мечты, разложила их на столе, словно карты. «Вот я брожу по базару, где люди говорят на языке, пахнущем розовой водой и пряностями. Посмотри, а вот мы, собираем яблоневые цветы и обсуждаем наши приключения. И мы снова держимся за руки. А теперь наши чашки подрагивают, и Время покусывает нас за пятки. Поверни карту…

Мы.

Мы – два оттенка синего, аккуратный шов меж закатом и рассветом.

Мы разделяем небо, но не душу, и всё же мы созданы из одних и тех же теней».

Индиго не плакала и не кричала. Во всяком случае, казалось, она сдалась.

На следующей неделе я всё так же провела в Доме Грёз несколько ночей. Но Индиго сохраняла дистанцию. Всё чаще и чаще её руки были покрыты пятнами краски. А по ночам она сжимала свой ключ в форме скворца так крепко, что я чувствовала, как моя цепочка стягивает мне шею, словно удавка. Иногда, просыпаясь, я едва могла дышать, а когда поворачивалась – Индиго пристально смотрела на меня. И я задавалась вопросом, как долго она наблюдала за тем, как я силюсь сделать вдох.

За несколько ночей до выпускного в дверь позвонили.

Я собирала вещи, чтобы переночевать у Индиго. Она сердилась на меня, я знала, но мы обе продолжали жить как всегда. В прошлом я бы разволновалась, но в эти дни была ослеплена счастьем.

В ту ночь мать работала в ночную смену. Её не будет дома до утра, когда прибудет самолёт Юпитера, и она сказала мне, что закончит всё с ним в тот же час. Я не хотела оказаться в доме, когда он приедет. Хотела вернуться, зная точно, что он больше не переступит этот порог.

Когда в дверь позвонили, я думала, это доставка, но порог переступила Индиго. За все годы она никогда