Обреченный царевич - Михаил Попов

– Что ж, если Хека тебе ничего не сказал, мне придется самому у него все расспросить.

Пианхи закивал:

– Тебе он скажет, обязательно скажет.

– Но сначала мне надо узнать, где находится его дом. Ты мне сейчас нарисуешь.

«Царский брат» сел на корточки, разгладил ладонью песчаную проплешину в сухой траве и дал старшему писцу обломок ветки.

42

Шахкею это место было хорошо знакомо. Нил тут делился на два рукава, оставляя меж ними длинный, неплодородный остров, не затопляемый даже в годы самых щедрых разливов. Крепость Темсен лежала на берегу правого, узкого и глубокого потока, окруженная каменистыми полями, удобными для маршировки. Каменистая равнина тянулась от крепости почти до самых Фив. Справа ее ограничивала горная гряда, слева река. От гряды к реке в нескольких местах протянулись сужающиеся и постепенно сходящие на нет каменные языки, создавая широкие сухопутные бухты, заросшие колючим кустарником. Примерно в полутысяче шагов от берега пустынную долину перегораживала от реки до скал густая заросль, образовавшаяся вокруг двух ключей. Роща издавна была населена племенем белоносых павианов, которых местные жители почитали за родственников Тота. Заняв позицию в этой роще, можно было держать руку прямо над местом высадки и появиться перед корабельными сходнями спустя мгновение после того, как они будут сброшены. Мелкие лодки сновали по рукавам туда-сюда и ночью, но ладью Птаха, даже если паруса ее будут выкрашены в черный цвет, с расстояния в сотню шагов на фоне звездного неба просмотреть будет невозможно.

Оставалась одна проблема – павианы. Стоило хотя бы одному человеку появиться под деревьями, они поднимали возмущенный ор, рощу они считали своим домом и никого не желали терпеть рядом с собой. Зная об этом, патрули Яхмоса считали подходы к крепости с этой стороны надежно закрытыми.

Шахкей дал задание своим гарнизонным поварам, и в середине дня пристала к берегу у той самой рощи ничем не примечательная лодка. Ничем не примечательные люди выставили меж пальмовыми стволами несколько корзин с соблазнительно пахнущими пирожками. Белые носы обратились к берегу.

К вечеру родственников бога мудрости прохватил сильнейший понос. Сразу после заката в скверно пахнущую, но свободную от крикунов рощу вошел отряд азиатов в облачении ливийских стражников. Позиция действительно была идеальной. Ладья Птаха появится справа и, медленно преодолевая напор течения, поползет к пристани. У сидящих в засаде будет время и рассмотреть ее, и приготовиться, и подползти, хоронясь за камнями, на расстояние одного броска.

Яхмос расположился на той части своей крепости, что далее всего выдавалась на север, и внимательно вглядывался в темную стену деревьев, слегка политую сверху светом тонкого лунного серпа. Роща безмолвствовала. Это могло означать только одно – никого, кроме спящих обезьян, там нет. Яхмос прогуливался вперед-назад, заложив за спину длинные руки. Остановившись, чтобы развернуться, он поворачивал голову в сторону спящей рощи и подолгу сверлил взглядом ее непроницаемую темную тушу. Время шло, и движения номарха становились все более резкими и нервными. Его все начинало раздражать: и сплошная, во все стороны распространившаяся черная тишина, и гигантский купол молчаливого неба, и немой блеск нильской воды слева внизу. Даже бессловесность воинства, залегшего за спиной у него в длинных плоских казармах, злила. Ждать было тяжело, хотелось что-то сделать прямо сейчас, Яхмос велел привести к себе однорукого, пусть будет под рукой. Если откроется обман, ему можно будет незамедлительно отрубить его лживую голову, предварительно вырвав из нее лживый язык. Колдуна приволокли и бросили на каменный пол в темный угол. Он молчал, догадываясь, что дела его становятся плохи.

Миновал один ночной час, потом протекла бо́льшая часть второго. Павианы продолжали мирно спать. Яхмос несколько раз глубоко втянул теплый воздух, слегка подкрашенный рассеянными дымами полковых кухонь. Не-ет, мысленно сказал он себе, тут дело не в его нетерпеливости, тут что-то другое. Поверить в то, что гиксосы разгадали его план и явятся в засаду не с вечера, а точно к намеченному часу высадки, он не мог. Небамону был послан условный знак. Человек, его передававший, смысла этого послания не знал. Может, сам Небамон предал? Яхмос отмахнулся от этой мысли.

Однако что же все-таки происходит в роще?!

Связанный Хека сидел на пятках и с закрытыми глазами за спиной у номарха и проклинал свою глупость. Хороший же способ спасения от нависавшей мести Аменемхета он придумал! Как можно было вверяться этому гигантскому гусю со скипетром фиванского военачальника? Ему бы только бить крылами и рваться в драку, он не может ценить игр тонкого разума.

– Где Шахкей? – внезапно вынырнув из мрака, возникло перед колдуном плосконосое лицо Яхмоса. Глаза его были темны, но еще более темными казались однорукому кипевшие за ними помыслы. Он вновь увидел над собою страшный тесак.

– Где Шахкей? Если его людей нет в роще, значит, они подбираются откуда-то еще! А не нападут ли они на ладью Птаха в пути? Ты меня обманул!

Хека забормотал, что он сказал все, что знал, и если даже обманул великого воина Яхмоса, то только потому, что его самого обманули.

– Мне все равно, кто меня обманул. Ты умрешь в любом случае.

Яхмос отвернулся, снова стал смотреть в сторону рощи. Потом повернул голову в сторону реки. Поверхность воды чуть заметно, таинственно светилась и на ней не было ни единой тени. Как будто по заказу прекратилось там бесшумное мелькание мелких лодок. Горы на востоке тоже молчали. Почти сразу вслед за наступлением темноты Яхмос разослал по всем направлениям полтора десятка лазутчиков-нубийцев из числа лесных охотников. Эти люди-змеи могли подползти и обнюхать голову спящего льва, не потревожив ни одну антилопу в их сновидениях. Теперь номарх ждал доклада. Сидящему колдуну же казалось, что он выбирает способ казни.

Хека заскулил у него за спиной, привлекая к себе внимание.

– Я еще не все тебе рассказал.

– Рассказывай, – недовольно и недоверчиво сказал генерал.

И услышал историю о «царском брате», перебежавшем к Аменемхету.

Вначале Яхмос лишь презрительно фыркнул, так же фыркнул и неотлучно находившийся при господине Санех.

– Ты просто хочешь выторговать у меня свою шкуру за эти сказки. – Номарх вытащил до половины клинок из ножен и снова загнал его туда, с каким-то особо кровожадным звуком.

– Нет-нет, это правда!

И Хека открыл огромный ларь с подробностями. Все, что запомнилось ему во время неоднодневного плавания по Нилу, во время бесшумного сидения за полотняной стеной палатки верховного жреца, он высыпал сейчас к громадным ступням номарха, радуясь тому, что запасы сведений столь громадны. Он понимал, что пока говорит, его не убьют, поэтому старался не вываливать великую тайну нечистого царства большими кусками, но разжевывал до последнего факта.

Яхмос и Санех слушали молча. И не было никакой возможности по выражению их лиц определить, как они относятся к тому, что слышат. Конечно, потрясены, в этом Хека был уверен. Можно ли представить себе человека, находящегося близко к вершине власти, который мог бы не оценить громадность сообщаемой новости. Ведь теперь все свои планы и виды на будущее придется рассматривать с учетом услышанного. Хека продолжал говорить, почему-то опасаясь того момента, когда надо будет остановиться. Но остановиться все же было необходимо, надо было узнать реакцию Яхмоса.