Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941–1945 - Сергей Михеенков

Утром привел себя в порядок, позавтракал и отправился во взвод. Первое, что сделал, осмотрел автоматы. Оружие надо было чистить. И взвод приступил к привычной работе, которую, как я заметил, солдаты выполняли не без удовольствия. Пулеметчики основательно продраили газовые камеры и смазали поршни своих «дегтярей».

В Н. мы простояли трое суток и на четвертые, в ночь, выступили в направлении городов Суботицы и Сегеда.

Марш я выдержал вместе со взводом. В голове плавал туман. Помню, вошли в югославское село. Взвод расположился в одном дворе. Хозяева – старики-сербы.

Крестьянский двор выглядел так, как выглядят дворы бедных хозяев. Тут и там валялись старые тележные колеса, обода, которые, возможно, никогда не пригодятся, но которые бережливые хозяева все равно будут хранить до самой своей смерти. Кучи прошлогодней кукурузной ботвы. Коричневые, как бамбук, трехметровые стебли. Ими здешние жители топили печи. Лесов в округе не было. Только вдоль дорог виднелись посадки акаций. Акация стойко выносит и жару, и длительную засуху.

Я осмотрел двор и приказал помкомвзвода вначале привести в порядок двор и только потом располагаться. Солдаты поговорили с хозяином. Тот сразу согласился и указал места, куда положить то или это. После солдатской уборки двора старик остался очень доволен.

Во второй половине дня меня снова начало трясти и скручивать. И тут ко мне подошла хозяйка дома, посмотрела, как меня мучит болезнь, покачала головой и повела в дом. Взяла за руку, как ребенка, и повела. Связной Петр Маркович поддерживал меня. Она указала на деревянный топчан, покрытый какой-то рогожей. Я так и рухнул на ту рогожу. Меня укрыли. Хозяйка ушла и вскоре вернулась вместе со старухой. Я открыл глаза и увидел: старушка маленькая, как подросток, древняя-предревняя. Меня подняли. Так велела старушка. Сняли гимнастерку и нательную рубаху. Я только болтал руками и головой, кое-как помогая Петру Марковичу раздевать меня. Старушка осмотрела меня. А озноб все сильнее и сильнее. Колотит и колотит. На лбу и на теле выступил пот. Да, кивнула она, наконец, у него малярия. Приказала одеть меня и хорошенько укрыть.

Спустя некоторое время она принесла бутылку, довольно большую, больше нашей поллитры. В бутылке настой. Его она только что приготовила. Пить его наказала так: по полстакана три раза в день. Такими же дозами потчевал меня и Петр Маркович. Через два дня снова принесла такую же бутылку с настоем. Опять осмотрела меня. И все время приговаривала, крестила меня по-христиански, как крестятся все православные славяне.

На третий день мне стало легче. Я встал. Старушка опять пришла, осмотрела меня и улыбнулась. Что-то сказала. Что, я так и не понял. Переспрашивать постеснялся. Что-то хорошее, доброе. Я ей кивнул. На четвертый день я позабыл, что болел малярией.

Какими травами лечила меня та старенькая сербка, не знаю. Это осталось ее секретом. Вылечила она меня абсолютно. Я стал здоровым человеком, полноценным солдатом. Вернулся в строй. Приступы больше не возвращались, хотя какое-то время я все еще боялся их.

В ночь на пятый день мы оставили гостеприимное югославское село и маршем двинулись на Суботицу. Уже в пути, на полдороге, под утро, солдат накормили горячей кашей. Остановились на короткий привал – и загремели котелки…

Рассветало медленно, вяло. Небо было затянуто низкой облачностью. Казалось, вот-вот пойдет дождь.

Шли почти весь день. Наконец, впереди показался город. Так мы вошли в Суботицу. Жители города встречали нас с цветами.

Гордостью полка была полковая артиллерия. Боевые кони в запряжках блистали новой сбруей. Похоже, что в Петровграде нашелся и кавалерийский склад. Коней перед вступлением в город артиллеристы отчистили скребками от пыли и грязи, расчесали им гривы.

Когда мы шли по мостовой, я поднял голову и увидел: на балконах многоэтажных домов стояли упитанные мужчины в гражданском и женщины, приветливо нам улыбались и помахивали руками. Радовались они конечно же искренне. Но и я думал искренне: почему они, такие молодые и здоровые, полные сил и энергии, не в армии своего маршала Тито?

Ни Петровград, ни Суботица не пострадали от немецких бомбардировок ни в 1941 году, ни потом, ни теперь, в 1944-м. Не желая зла местным жителям, я все же не мог не думать о том, какую злую судьбу мыкают мои соотечественники за много сотен километров отсюда. Ведь я пошел на фронт ради них.

– На правом берегу Тисы немцы и венгры создали прочный рубеж обороны. Наша 46-я армия наступала вдоль обоих берегов Тисы, взламывала фланги обороняющихся. Остановить нас, казалось, было уже нельзя. Немецкие и венгерские разбитые части на нашем участке спешно отходили к городам Кечкемет и Будапешт.

Венгры оказались верными союзниками Гитлера и Третьего рейха. Румыны уже повернули оружие против немецких войск. Болгары тоже. А венгры сражались плечом к плечу с немцами до последнего.

С 16 по 20 октября 1944 года наш 8-й гвардейский полк стоял в Сегеде. Вскоре выступили. Праздник Великой Октябрьской революции встретили неподалеку от города Кечкемет, на марше. Впереди уже гремел фронт. Неподалеку рвались шальные снаряды. Навстречу на подводах везли раненых и убитых. Обычная картина в километре-двух от передовой. В любую минуту мы готовы были вступить в бой. Задачу такую уже имели и шли вперед уверенно. Но для торжественного митинга все же остановились на привал. После митинга состоялось награждение отличившихся в боях. В нашей роте нескольким солдатам вручили медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». После митинга и награждения – снова вперед.

В одном месте захватили брошенные немцами орудия. 105-мм полевые гаубицы стояли в ряд, как на закрытой огневой во время артподготовки. Целая батарея. Тягачи немцы увели. Станины у всех орудий разведены, стволы подняты на среднюю дальность стрельбы – пять-шесть километров. Из откатно-накатных систем выпущена прямо на землю жидкость. Словом, хоть и бросили, но все же привели орудия в негодность хотя бы на время, чтобы мы не могли их использовать против них же. В одной гаубице был оставлен заряд со снарядом.

Мы шли развернутой цепью. На батарею вышел взвод лейтенанта Ведерникова. Лейтенант Ведерников начал осматривать орудия. Все же трофей. Вечером количество захваченных орудий необходимо будет вписать в рапорт. Ведерников ходил среди орудий, открывал замки. В третьей обнаружил заряд. При стрельбе артиллерист, дергающий за шнур замка, стоит сбоку, за станиной. Ведерников стоял между станинами, как раз напротив затвора. Дернул за спусковой шнур. Произошел выстрел, и мгновенно, поскольку откатный механизм не действовал, ствол резко выбросило в крайнее заднее положение. Лейтенанта ударило замком, и он упал между станинами. Подбежали солдаты, подняли его, положили на плащ-палатку и понесли к санинструктору. Тот осмотрел его. Видимых повреждений не обнаружил. В чувство привел с помощью нашатыря.

А старые солдаты сразу приметили: дурной знак, теперь лейтенанту надо остерегаться.

Снаряд, выпущенный из трофейной гаубицы лейтенантом Ведерниковым, пролетел над цепью второго стрелкового батальона и разорвался в нескольких километрах правее.