Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

Великой схизмы 1054 года и не предпринимала жестоких мер еще шестьсот лет. Но Мария Склераина явно обладала определенной властью над мужчинами, от которой Харальд также не был защищен. После долгих лет изгнания с бесчестным служакой средних лет ей явно льстило внимание этого молодого, красивого, сильного защитника.

«Таково было положение дел, – заключил Пселл, – когда Мария прибыла в Царицу городов».

XVI

Любовник

Ссориться с женщинами опасно, но еще опаснее с ними дружить. В любом случае вы пострадаете.

Кекавмен

«Сначала Марию решили поселить в скромном жилище, – пишет Пселл, – под охраной обычных стражников».

Константин нашел ей дом рядом с Кинегионом, амфитеатром Римской эпохи, на восточном склоне Первого холма, самой высокой точке города. С этого уединенного района, расположенного возле подножия акрополя и над церквями и особняками квартала Мангана (Оружейного), открывался великолепный вид на сверкающую морскую гладь Босфора; и к тому же с южной стороны имелся удобный доступ к дворцовому комплексу. Здесь телохранители Марии были нужны скорее в качестве сторожей, нежели для защиты. По словам Пселла, Харальд не входил в ряды сторожей Марии. Будучи спатарокандидатом, он, безусловно, занимал высокое положение в городе, и в его обязанности входила служба императору, а не его любовнице. Однако Константин часто навещал Марию по императорским делам, что было очень удобно. Пселл это описывает так:

Он всегда находил предлог, чтобы наведаться к Марии, – как, например, проследить за строительными работами; и несколько раз в месяц он приезжал, якобы проконтролировать ход строительства, а на самом деле к своей возлюбленной. В этих поездках его всегда сопровождали люди Зои, но чтобы они не проявляли слишком большого интереса к его делам, он обычно накрывал им на свежем воздухе стол с различными яствами. И они пировали.

Безусловно, среди «людей Зои» были варяги, которые ей служили и до замужества, и после, по мнению Константина. Пока они трапезничали за накрытым во дворе столом, Константин любезничал с Марией в доме, оставляя Харальда мучиться от ревности. Но, кроме императорских визитов несколько раз в месяц, всё остальное время Мария была одна, да и варяги не служили круглые сутки. Даже если Харальд не устраивал бы им пиры, ее стражники, более низкого ранга, всё равно занимались своими делами во время его приездов.

Современному читателю не стоит делать поспешных выводов об их бурной любовной связи. Легко предположить, что Харальд должен был быть горячим викингом, перед которым не может устоять ни одна женщина, а если вдруг он встречает сопротивление, то берет свое силой. Ничего подобного: он уже перестал быть неотесанным варваром с дикого и ветреного Севера, теперь Харальд стал изысканным придворным, благовоспитанным, с благородной выправкой и высоким положением. Мария тоже была высокородной дамой при дворе императора и относилась к личным привязанностям со всей серьезностью. В то время строгие христианские нравы при дворе диктовали совсем другое поведение в любовных интригах, нежели сейчас.

Средневековый западный идеал придворной любви, когда рыцарь тайно имеет отношения с высокопоставленной дамой, принадлежащей другому мужчине, появляется в произведениях европейских менестрелей и трубадуров спустя только полвека после того времени, когда жил Харальд. Однако такая картинка любви берет начало из восточных традиций, с которыми, очевидно, Харальд был знаком. Самый ранний трубадур, Гильом IX, герцог Аквитании и Гаскони, граф Пуатье, возглавил Арьергардный крестовый поход 1101 года, который на пути к Святой земле проходил через Константинополь. Вполне вероятно, что именно Византия или даже ислам вдохновили его на рыцарскую любовь, которую он принес в Европу. Влиятельный персидский ученый и философ Авиценна (ибн Сина) дал определение самой благородной любви как желанию, которое невозможно достичь. Он умер в 1037 году, как раз тогда, когда Харальд приезжал в Иерусалим.

Возможно, двумя веками позже, когда произведения о рыцарях и рыцарские традиции в Европе достигли расцвета, Снорри стал толковать свои саги немного в другом свете, представляя Харальда в роли Ланселота у ног прекрасной девы Марии (Гвиневры), не принимая во внимание их настоящие отношения. Но именно придворная любовь во многом объясняет, почему Константин не подозревал или, возможно, не верил слухам и даже не предпринимал каких-либо действий в отношении романа между Харальдом и Марией. Их любовь была невинной, почти платонической по современным стандартам, и всё же она держалась в строжайшей тайне, чтобы защитить честь влюбленных. Но встречаться с женщиной тайком было ниже достоинства благородного скандинава, и поэтому Харальд в какой-то момент хотел обнародовать свои отношения с Марией, тем самым доказав свое уважение к ней.

В саге «Гнилая кожа» говорится: «Харальд просил ее руки, но ему было отказано». Однако, по словам Снорри и в саге «Круг земной», предположительно с подачи самого Харальда, уточняется: «Харальд просил ее руки, но императрица отказала». Зоя была бы далеко не первой в списке тех, чье согласие требовалось для заключения этого брака, но в этом сложном любовном четырехугольнике действовали типичные византийские правила. Обычно вдова, как в случае с Марией, возвращалась к отцу, и через год официального траура он находил ей нового мужа. Однако об отце Марии нигде не упоминается, поэтому можно предположить, что он умер, а ее отношения с Константином в светском обществе ставились под сомнение. Не совсем понятно, нужно ли было вообще Харальду и Марии разрешение на брак, так как оба были свободные дворяне, но получить благословление Константина было бы разумно. И возможно, он бы даже благословил их брак, тем самым прикрывая свои похождения: римские и византийские императоры нередко заводили любовную связь с женами своих подчиненных. Более того, выдавая свою любовницу замуж за лучшего стражника, он мог рассчитывать на преданность Харальда в будущем, его королевское происхождение могло бы пригодиться при переговорах с иностранцами. Харальду было необязательно получать благословение Зои, чтобы жениться на Марии, но из уважения к бывшей возлюбленной он попросил его, и, возможно, еще и для того, чтобы она помогла получить согласие императора.

Но он ошибся, на Зою рассчитывать было нельзя. Одно дело, когда Константин привез свою любовницу в столицу, и совсем другое – что она украла