Разведчики и шпионы - Станислав Зигуненко

Через месяц Фишеру удалось выйти на руководителя нелегальной разведывательной группы «Волонтеры» Луиса и его связника Лесли. Под этими именами скрывались завербованные перед войной советской разведкой американские граждане Морис и Леонтина Коэны, получившие в дальнейшем советское гражданство и ставшие известными всему миру как Питер и Хелен Крогеры. В 90-х годах ХХ века им было присвоено звание Героя России.

Наряду с Коэнами у «Марка» был на связи кадровый сотрудник американской разведки агент «Герберт». От него, в частности, была получена копия законопроекта Трумэна об образовании Совета национальной безопасности и создании при нем ЦРУ.

«Герберт» передал Положение о ЦРУ с перечислением задач, возлагаемых на эту организацию. Прилагался также проект указания президента о передаче в ведение ФБР из военной разведки охраны производства секретных вооружений – атомных бомб, реактивных самолетов, подводных лодок и т. д. Из этих документов явствовало, что основная цель реорганизации спецслужб США заключается в усилении подрывной деятельности против СССР и активизации разработки советских граждан.

Взволнованные и обеспокоенные обострением «охоты на ведьм» «Волонтеры» стремились чаще общаться со своим руководителем «Луисом», ставя под удар не только себя и его, но и «Марка». В этих условиях было решено прекратить связь с ним «Луиса» и «Лесли», вывезти их из страны. В сентябре 1950 года супруги Коэны выехали из США. Принятые меры позволили на семь лет продлить пребывание Вильяма Фишера в Соединенных Штатах. Чем он занимался в эти годы, остается секретом и по сей день.

Провалился же он, как это часто бывает, из-за предательства. Своего резидента выдал связник и радист Рейно Хейханнен. Узнав о том, что Рейно погряз в пьянстве, разврате, руководство разведки хотело отозвать его, но не успело. Хейханнен по уши залез в долги и не нашел ничего более умного, как подороже продать секреты, которые знал. Он пошел на контакт с агентами ФБР, стал предателем.

В результате, в ночь с 24 на 25 июня 1957 года в номер нью-йоркской гостиницы «Латам», где для проведения очередного сеанса связи поселился Фишер под именем Мартина Коллинза, ворвались агенты в штатском.

Один из них сразу заявил: «Мы – агенты ФБР, полковник! Нам известно не только ваше звание, но и кто вы, чем тут занимаетесь. Так что лучший выход для вас – сотрудничество с нами».

Фишер сотрудничать отказался. Тогда в номер вошли чиновники службы иммиграции и арестовали его за «нелегальный въезд на территорию США».

Сразу же начался допрос и обыск. Однако Вильяму удалось выйти на минуту в туалет, где он избавился от шифра и телеграммы, полученной ночью. Тем не менее, агенты ФБР нашли кое-какие документы и предметы, подтверждавшие его принадлежность к разведке.

Арестованного в наручниках вывели из гостиницы, усадили в машину, а затем на самолете доставили в штат Техас, где поместили в иммиграционный лагерь.

Фишер сразу догадался, кто его выдал. Но предатель не знал его настоящего имени. Значит, можно не называть его. Правда, отпираться в том, что он выходец из СССР, было бесполезно.

Тогда Вильям решил назваться именем своего покойного друга Абеля, считая, что как только сведения о его аресте станут известны, дома поймут, о ком идет речь, и американцы не смогут начать радиоигру, прикрываясь его настоящим именем.

Американцам же он заявил: «Буду давать показания при условии, что вы разрешите написать в Советское посольство». Те согласились, и письмо действительно поступило в Консульский отдел. Но консул не понял важности послания и просто подшил письмо в «дело», не поставив о нем в известность Москву. В итоге об аресте «Марка» Центр узнал только из газетных публикаций.

Поскольку американцы разрешили написать письмо, Абелю пришлось, выполняя условия договора о сотрудничестве, дать показания. Для начала он заявил: «Я, Рудольф Иванович Абель, гражданин СССР, случайно после войны нашел в старом сарае крупную сумму американских долларов, перебрался в Данию. Там купил фальшивый американский паспорт и через Канаду в 1948 году въехал в США».

Однако такая версия была шита белыми нитками. И 7 августа 1957 года Абелю было предъявлено официальное обвинение, состоявшее из трех пунктов. Его причислили к участникам заговора, имевшего своей целью передачу Советской России атомной и военной информации. (Только за это полагался смертный приговор.) К этому было добавлено еще обвинение в нелегальном сборе такой информации (за это полагалось еще 10 лет тюрьмы). И, наконец, за пребывание на территории США в качестве агента иностранной державы без регистрации в госдепартаменте добавлялось еще 5 лет тюрьмы.

Ознакомив Абеля с обвинением, представители американских секретных служб особо не спешили с передачей его дела в суд. В течение нескольких недель Абеля пытались перевербовать, то обещая все блага жизни, то угрожая электрическим стулом…

Лишь убедившись в тщетности своих усилий, агенты передали дело в суд. И 14 октября в Федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка началось слушание дела № 45094 «Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля».

Тут надо сказать доброе слово об адвокате Абеля – Джеймсе Бритте Доноване. Знающий свое дело и добросовестный человек, он добился отмены смертного приговора. В немалой степени на мнение присяжных и судьи повлияла его речь, произнесенная 24 октября 1957 года.

В ней он, в частности, сыграл на том, что в показаниях свидетелей Абель предстал как человек высоких моральных качеств, с риском для жизни выполнявший задания своей родины. В то время, как Хейханнен, на показаниях которого и строилось в основном обвинение, – предатель, лжец и вор с любой точки зрения. «И вот на основе такого рода свидетельских показаний вам предлагают вынести в отношении этого человека обвинительный приговор. Возможно, отправить в камеру смертников… Прошу вас помнить об этом, когда будете обдумывать ваш вердикт…»

Присяжные все же признали Абеля виновным. Однако судья в своем приговоре учел пожелание адвоката не прибегать к смертной казни, поскольку, «вполне возможно, что в обозримом будущем американец подобного ранга будет схвачен Советской Россией или союзной ей страной; в этом случае обмен заключенными, организованный по дипломатическим каналам, мог бы быть признан соответствующим национальным интересам Соединенных Штатов».

Впрочем, рисковал судья немногим: в том случае, если бы обмен не состоялся, 54-летний заключенный вряд ли дожил бы до конца срока.

Самым трудным в тюрьме для Абеля был запрет на переписку с семьей. Ее разрешили (при условии строгой цензуры) лишь после личного свидания Абеля с шефом ЦРУ Алленом Даллесом, которого добился адвокат Донован. Говорят, что поговорив с Абелем, Даллес сказал своим сотрудникам: «Я хотел бы, чтобы мы имели трех-четырех таких людей, как он, в Москве».

Тем временем, наши разведчики и дипломаты искали пути облегчения судьбы своего коллеги. В Дрездене сотрудники разведки нашли женщину, которая назвала себя родственницей Абеля. На адрес этой фрау «Абель» Фишер и стал посылать письма из тюрьмы. Но вскоре американцы, видимо, что-то заподозрили, и дальнейшую переписку запретили.