Разведчики и шпионы - Станислав Зигуненко

Советская сторона, как водится в таких случаях, публично умыла руки: агентство ТАСС заявило, что никакие «агенты Советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

Фуксу пришлось отсидеть девять с половиной лет, после чего он был выпущен «за примерное поведение». Случилось это 24 июня 1959 года, после Клаус Фукс сразу же уехал в Восточный Берлин, где вскоре получил гражданство ГДР.

Видимо, в тюрьме он все-таки получил какие-то известия от советской стороны, поскольку отверг предложения о работе от университетов Англии, Канады и ФРГ. Вскоре Фукс был назначен заместителем директора Института ядерной физики ГДР, женился и активно включился в общественно-политическую жизнь страны. Был избран членом Академии наук ГДР, членом ЦК СЕПГ, получил государственную премию и орден Карла Маркса.

А когда 28 февраля 1988 года Клаус Фукс умер, то был похоронен с надлежащими почестями.

29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне было произведено успешное испытание советской атомной бомбы. То был не только триумф советской науки и промышленности, но и колоссальный успех советской разведки. Ведь при создании ядерного устройства в полной мере были использованы разведданные как о «Манхеттенском проекте» американцев, так и об английском «Тьюб Эллойз». Среди тех ученых, кто сознательно сотрудничал с СССР, был и английский физик Аллан Мей.

Аллан Нанн Мей родился в 1912 году в Бирмингеме. Отец его неплохо зарабатывал, освоив тонкости ремесла меднолитейщика. Он даже смог послать своего сына в Кембриджский университет, обучение в котором, как известно, стоит не дешево.

Впрочем, отец знал, что делал. Вскоре успехи сына стали очевидны. Он уже в 1933 году, в возрасте 21 года, получил докторскую степень, защитив диссертацию по экспериментальной физике.

Тут надо отметить, что в начале 30-х годов в Кембридже и Оксфорде, помимо традиционных студенческих организаций, было еще и множество социалистических и коммунистических ассоциаций, объединений и групп. Быть «левым» считалось тогда среди студентов обычным делом.

И Аллан Мей к окончанию университета настолько «полевел», что даже стал членом коммунистической ячейки, в которой уже состояли будущие агенты советской разведки Ким Филби и Дональд Маклин.

Своих политических взглядов и симпатий к Советскому Союзу Мей никогда не скрывал. В 1935 году в составе группы выпускников Кембриджа и Оксфорда он посетил СССР и несколько недель провел в Ленинграде. А вернувшись в Англию, стал членом редакционного совета газеты «Scientific Worker» – печатного органа Союза научных работников, на страницах которой он рассказал о своих впечатлениях от поездки.

Все это, впрочем, не помешало молодому доктору физики не только плодотворно работать в Кембридже, но и перед самой войной получить место преподавателя в Лондонском университете.

Вскоре после начала Второй мировой войны профессора Бирмингемского университета Отто Фриш и Рудольф Пайерлс поставили перед правительством Великобритании вопрос о создании атомной бомбы. Уже в марте 1940 года на стол председателя Комитета по научным вопросам военно-воздушной обороны Тизарда легла записка, получившая позднее название «Меморандум Фриша-Пайерлса».

Уже ее заголовок – «О создании «супербомбы», основанной на ядерной цепной реакции» – ошарашил тех, кто отвечал за научно-техническое обоснование обороны Англии.

В октябре 1940 года вопрос о создании атомной бомбы обсуждался в Британском комитете по науке под руководством лорда Хэнки.

Еще несколько месяцев спустя был основан Урановый комитет, который 16 апреля 1941 года пришел к выводу, что атомная бомба может быть разработана в течение двух лет.

На основании этого заключения, 20 сентября 1941 года Комитет начальников штабов принял решение о немедленном начале строительства завода по изготовлению атомного оружия.

К реализации проекта, получившего, как уже говорилось, название «Тьюб Эллойз», были привлечены многие английские физики. Среди них и Аллан Мей, получивший в апреле 1942 года соответствующее предложение. В мае он присоединился к группе физиков Кавендишской лаборатории в Кембридже.

Советская разведка уже была в курсе того, что в Великобритании начались работы по созданию ядерного оружия. Еще 3 августа 1941 года об этом доложил своему начальству сотрудник лондонской легальной резидентуры ГРУ полковник Семен Кремер («Барч»). Его информатором был уже известный нам физик Клаус Фукс, с июня 1941 года работавший в Бирмингемской лаборатории в рамках проекта «Тьюб Эллойз». Аналогичное подтверждение в сентябре 1941 года получила от своего агента Дональда Маклина («Гомера») и резидентура внешней разведки НКВД в Лондоне.

Докатились слухи о зарубежных работах и до наших ученых. Сначала об этом написал прямо с фронта физик Г. Н. Флеров. Потом о том же доложил начальству академик Хлопин.

В итоге в Академии наук СССР создали комиссию по изучению проблемы атомной энергии, а потом и Радиевый институт. И 10 июня 1942 года все тот же Хлопин, ставший директором Радиевого института, направил начальнику ГРУ генерал-майору Панфилову служебную записку, в которой просил присылать в спецотдел АН СССР данные о зарубежных работах по расщеплению атомного ядра.

С учетом этого руководство ГРУ в июле 1942 года направило нелегальному резиденту в Лондоне Яну Черняку («Джену») указание приступить к вербовке сотрудника Кавендишской лаборатории Кембриджского университета Аллана Мея.

Черняк успешно выполнил задание Центра. Он установил с Меем контакт и сумел убедить его в том, что, передавая советским представителям сведения об английском атомном проекте, тот окажет СССР посильную помощь в борьбе с фашизмом.

И до конца 1942 года Мей, получивший псевдоним «Алек», передавал важные сведения об установках по отделению изотопов урана, описание процесса получения плутония, чертежи «уранового котла» и описание принципов его работы – всего около 130 листов документации.

Однако Мей, похоже, не испытывал особого удовольствия от своей тайной деятельности. Сам он писал об этом так: «Вся эта история причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность человечества».

А потому он с чувством облегчения воспринял весть о переводе его в декабре 1942 года в Монреальскую лабораторию Национального научно-исследовательского совета Канады. Дескать, теперь разведчики от него отстанут. Тем более, что дипломатических отношений между СССР и Канадой в то время не было.

В январе 1943 года Мей прибыл в Монреаль и присоединился к исследовательской группе англо-канадских физиков-атомщиков, возглавляемой профессором Джоном Кокрофтом.

А когда в августе 1943-го в Квебеке Черчиллем и Рузвельтом было подписано соглашение, по которому Англия и США объединяли свои усилия в создании атомной бомбы, Мея перевели в Чок-Ривер, где союзники намеревались построить реактор для производства обогащенного урана.