Кремль 2222. Митино - Олег Бондарев

– Сыч! – воскликнула Варвара, которая проникла на третий этаж следом за агентом.

Наездница помчалась было к кровопийцам, но даже меч выхватить не успела – и это, вероятно, спасло ей жизнь: не мудрствуя лукаво, шамы просто швырнули ее в ту же стену. Больно стукнувшись затылком, она рухнула на пол рядом с умирающим воином.

– Варя… – прошептал он, с трудом нашаривая ладонь девушки и зажимая ее в своей. – Варя…

– Сыч… – прошептала Наездница.

– Не Сыч… – с трудом выдавил агент. – Петя…

Сказав это, он закрыл глаза, и дыхание его стихло – уже навсегда.

– Петя… – эхом отозвалась девушка и потеряла сознание.

Странная пара застыла на полу. Руки Варвары и Пети были по-прежнему сцеплены в отчаянной попытке остаться вместе.

– Ах вы мрази… – процедил Громобой.

Он приземлился последним, на обе ноги, после чего медленно поднялся. Ветер ожесточенно трепал полы его видавшего виды плаща, но нейромант не обращал на это никакого внимания. В каждой руке у Громобоя было по пистолю, а в глазах застыла ярость – первозданная, дикарская. Глухо рыча, точно загнанный в угол нео, бородач вскинул оба пистоля и одновременно нажал на спусковые крючки.

Первая пуля нашла свою цель, и правый шам, вздрогнув, мешком рухнул на пол. А вот его товарищ оказался куда более находчивым и вовремя прикрылся ментальным щитом. Срикошетив от стены, вторая пуля улетела в серое преддождевое небо через разбитое окно.

Громобой зарычал еще громче и принялся палить с двух рук. Он стрелял до тех пор, пока в магазинах не осталось патронов, но последний шам оказался на редкость живуч и по-прежнему упрямо держал ментальный щит. Тогда нейромант швырнул в мутанта бесполезными пистолями и, оглушительно заорав, бросился к нему, дабы прикончить в ближнем бою.

Однако когда до цели было уже рукой подать, сзади послышался до боли знакомый голос:

– Стой, или я ее прикончу!

Громобой, вздрогнув, так и замер. Медленно, дабы неосторожным движением не спровоцировать невидимку, он повернулся и хмуро уставился на Казимира. Опальный дружинник, обнимая Бо за талию, прижимал к ее горлу острую кромку ножа.

– Чего ты добиваешься? – спросил нейромант. – Зачем выслуживаешься?

Седовласый предатель вздрогнул, и взгляд его на несколько мгновений остекленел.

– Ну же! Отвечай! – видя, что он колеблется, подначил Громобой.

– Сын мой, Федот, у них, – нехотя буркнул Казимир. – Я из-за него-то и в Кремль пошел… Они сказали, что отпустят его, если я приведу им других… из крепости…

Глаза предателя заблестели от слез.

– Ну так а сейчас? – воскликнул нейромант. – Сейчас – зачем? Он один остался, его не будет – всех освободим! И сына твоего, и прочих! Зачем ты жене моей к горлу нож приставил?

Внезапно что-то врезалось Громобою в грудь, выбило воздух из легких и отшвырнуло беднягу к стене.

Приподнявшись на локтях, нейромант увидел, что шам, злобно шипя, поднимается над полом. Тогда бородач искоса взглянул на Казимира и с удовлетворением отметил, что тот, растерявшись, опустил руку с ножом.

«Пора!»

«Серв» возник на этаже так неожиданно, что даже у Громобоя дух перехватило. Шам появления стального «паука» не заметил, и тот, в считаные секунды преодолев расстояние до рассерженного вампира, легко проткнул его со спины одной из своих лап.

Вздрогнув, шам медленно опустил голову и ошарашенно уставился на острую железку, торчащую из его хилой груди. Дух быстро покинул тщедушное тело мутанта, и злодей повис на лапе безжизненной куклой.

Навроде тех, которыми прежде управлял.

– Ну что? – повернувшись к Казимиру, громко воскликнул нейромант. – Сбылась твоя мечта. Они мертвы! Твой сын спасен! Бросай нож и вали к чертям собачьим!

Дружинник задрожал всем телом и, выронив клинок, медленно попятился назад. Несколько секунд он так и шел, спиной, после чего, не утерпев, резко развернулся и бросился к лестнице, ведущей вниз, к камерам с пленниками. Предателю явно не терпелось поскорей обнять сына.

А вот Бо как стояла, так и продолжила, неотрывно глядя на «серва», который по дозволению нейроманта споро поедал убитого шама.

– Иди сюда, малыш… – пробормотал Громобой, спешно поднимаясь на ноги.

Он бросился к жене, обнял ее и прижал к себе. Она мелко дрожала, но не сопротивлялась.

– Все будет хорошо, моя милая, – шептал нейромант, гладя Бо по голове. – Теперь все будет хорошо… Шамов больше нет…

– Громобой! – воскликнул Захар, появляясь в дверном проеме.

Бородач скрипнул зубами от неудовольствия, но вид у десятника был до того встревоженный, что нейромант все-таки откликнулся:

– Ну чего еще?

– Игоря нигде нет.

Тут Бо содрогнулась всем телом и, повернувшись к кремлевскому командиру, пролепетала:

– Они его съели. Съели…

Ее глаза моментально наполнились слезами, и она, уткнувшись носом в могучую грудь супруга, громко зарыдала.

– Как съели? – оторопело пробормотал Громобой.

Захар стоял, точно громом пораженный, и невидящим взглядом смотрел сквозь беглого стаббера и его любимую жену.

– Нас охотиться заставляли, – сквозь всхлипы пробормотала Бо. – На мутантов, которые в окрестностях бродят. Так, забавы ради, интересно им было хомо с тварями разными стравливать… Так вот Игорь ушел на охоту, а назад его тащили силком, уже мертвого. Подняли наверх… тут у них… вроде столовой… и сожрали, на моих глазах… специально, потому что я… я его знаю…

В воцарившейся тишине было хорошо слышно, как «серв» шустро пожирает убитых шамов.

Петю Сыча похоронили внизу, у самых ворот, одна из створок которых болталась на ветру. Обложили тело камнями, помолчали, прикрыв глаза, пожелали землю пухом… Словом, все, как полагается.

– Ты как? – спросил Громобой, подойдя к сидящему на небольшом пригорке Захару.

– Никак, – безразлично ответил десятник.

Он рассеянно смотрел на Варвару, которая, уткнувшись лбом в плечо одной из спасенных сестер, содрогалась в беззвучном плаче.

Нейромант постоял чуток, а потом, охнув, присел рядом с десятником. Подумав, опустил руку на плечо Захара и сказал:

– Держись, парень. Когда Бо канула в Красном Поле, я думал, застрелюсь. Даже несколько раз ствол пистоля в рот засовывал, гладил пальцем спусковой крючок… но так и не решился. И в итоге нашел, ради чего жить.

– Это все же не то, Громобой, – шумно выдохнув, заметил десятник. – Твоя жена была жива, хоть ты об этом и не знал…

– Жена – это отдельный разговор, – мягко сказал нейромант. – Но смысл жизни я снова обрел немного раньше – когда впервые встретил твоего побратима.