Канцлер Румянцев - Виктор Лопатников

Еще более сложной, абсолютно бессмысленной интригой стала попытка тайно привлечь на свою сторону Австрию, сделав ей предложение, подобное тому, что было направлено полякам. Связанная по рукам и ногам Австрия к тому моменту находилась в полной зависимости от Франции, а сам французский император только что породнился с австрийским престолом. Тем не менее в секретных инструкциях послу в Вене Шувалову давалось поручение, во что бы то ни стало заручиться союзническими обязательствами с Австрией. Указание Александра I сопровождалось словами: «…в щекотливых случаях отправлять свои письма г-ну Кошелеву[41], которому я полностью доверяю. Канцлер ничего не будет знать об их содержании…» Кто такой Кошелев? Этот человек олицетворял иной, тайный уровень привязанностей самодержца. Родиону Александровичу Кошелеву удалось привить юному цесаревичу склонность к мистицизму. Вера в Провидение, в магическую силу тайных знаков и заклинаний, в сверхъестественное для Кошелева оставалась главным в его жизни. После воцарения молодой император еще более приблизил его к себе, назначил камергером, председателем Комиссии прошений, ввел в состав Государственного совета.

Во Франции особую миссию выполнял полковник А.И. Чернышев — доверенное лицо Александра, его личный адъютант. Он доставлял письменные и устные послания императоров друг другу, попутно добывая информацию, которая могла иметь особую ценность. Полковнику, прозванному «Ямщиком» из-за его частых перемещений между Парижем и Петербургом, удалось завербовать одного из офицеров французского Генштаба. Однако вышла осечка. При обыске у Чернышева на квартире были обнаружены секретные документы. Итогом политического скандала был суд. Француз был казнен на гильотине. Чернышеву пришлось с позором ретироваться.

Любопытно, но о предпринимаемых Александром тайных шагах кое-кто в его личном окружении мог не знать, однако Наполеон узнавал о них одним из первых. Сведения, поступающие из разных источников, все более и более подтверждали свою достоверность. Наполеону становилось ясно: Россия усиленно готовится к войне, а Румянцев с некоторых пор не является выразителем подлинных намерений российского престола. Его присутствие во власти лишь помогало укрывать истинные намерения самодержца. Румянцев, со своей стороны, не мог не замечать перемен в поведении императора по отношению к себе. Реальности были таковы: в то время, когда министр прилагал старания к тому, чтобы сохранять мир, крепить утрачиваемое доверие, Александр I, так или иначе, вел дело к разрыву.

Драма канцлера, министра иностранных дел состояла в том, что он, считая себя самым доверенным лицом, единственным, кому в критические минуты государь мог написать: «Тут речь идет о судьбе мира и, я повторяю, в этом деле я могу иметь неограниченное доверие только к Вам», с некоторых пор таким уже не являлся. Император совершил еще одно предательство — теперь в отношении своего министра.

* * *

Исследователи судьбы Наполеона и по сей день строят догадки, в силу каких причин гений политика и полководца, к тому времени не проигравшего ни одного из двадцати двух сражений, вдруг изменил ему. Почему Наполеон вопреки всему решился на ненужную, безрассудную военную акцию и осуществил ее так опрометчиво, в столь неблагоприятных обстоятельствах?

По мере того как Наполеон поднимался к высотам славы и успеха, возрастала его нетерпимость ко всему происходящему вопреки его воле и власти. Обида, гнев, ожесточение, как известно, — главные враги на пути взвешенных решений. Вероятнее всего, это был шаг человека, охваченного гневом, обманутого, оскорбленного. Отказ в бракосочетании нанес Наполеону болезненный удар. Примириться с отступничеством Александра он не мог. «Ваши государи могут быть побиты хоть 20 раз и спокойно возвращаются в свои столицы. А я солдат, мне нужны честь и слава, я не могу показаться униженным перед своим народом…»

При набиравшей силу воинственной риторике, в условиях концентрации войск у российской границы, Александр I, судя по всему, не очень верил в решимость Наполеона начать войну.

Известие о вторжении войск в пределы России застало самодержца в Вильно, где тот предавался прелестям светской жизни, балам, приемам. Наступление неприятеля стало причиной бегства, да так, что «едва успели упаковать императорскую посуду». Главное же обстоятельство состояло в том, что российская армия не была готова к войне и оказалась застигнутой врасплох. Требовалось немало времени на концентрацию сил для события, избежать которого не удастся, — генерального сражения.

Сопоставляя шансы, трезвый политик Румянцев понимал, насколько рискованным был путь, на который становился российский самодержец. Александр сам был неспособен вести войну, да и государство не было готово к ней. Требовались незамедлительные меры, чтобы выйти из военных конфликтов на Востоке, которые на протяжении последних лет изнуряли Россию. Безусловными политико-дипломатическими удачами российской дипломатии в канун начала войны 1812 года стали нейтрализация Турции, вступление в антинаполеоновский союз Швеции и Испании. Выдающейся заслугой Кутузова стали тонко просчитанные военные операции и искусная дипломатия на турецком направлении. В мае 1811 года, буквально за месяц до французского вторжения, был заключен Бухарестский мир, означавший выход России из затянувшейся Русско-турецкой войны.

Король Швеции Бернадот принял предложение о союзе с Россией. Казалось бы, недавняя потеря Финляндии, безусловно, означала переход Швеции на сторону Наполеона. К тому же не кто иной, как Наполеон, дал согласие занять пустующий шведский трон бывшему офицеру революционных войск, на груди которого красовалась татуировка: «Смерть королям и тиранам». Утверждают, что причина тому — глубоко сидевшая в Бернадоте зависть к успехам своего удачливого товарища по офицерской школе. В последний момент к антинаполеоновской коалиции примкнула Испания. Переговоры канцлера, министра иностранных дел Румянцева с уполномоченным верховного правительства Испании доном Франциско де Зеабермудесом происходили в Великих Луках. Это был последний эпизод в служении Румянцева-дипломата[42].

* * *

Принято считать, что война 1812 года поставила крест на политической карьере канцлера Румянцева. На самом деле он сам, как только почувствовал возню за своей спиной, решил отойти отдел. Политическое пространство, на котором приходилось действовать Румянцеву, все более и более сужалось. Доверие, установившееся в его отношениях с двумя самодержцами—с Наполеоном и Александром, разрушалось на глазах. Группу влияния в правящем аппарате российского императора возглавил уроженец Корсики граф Жозеф де Местр. Обуреваемый завистью к своему великому земляку, отверженный и преследуемый, не имея возможности себя применить, долгое время скитался он по Европе. Целью своей жизни он ставил борьбу с Наполеоном. В конце концов ему удалось предложить себя в Петербурге. Здесь его ввели в круг высших должностных лиц, ответственных за подготовку государственных решений.