Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

В Вене Филиппо сообщили, что епископ, а теперь уже кардинал Мельхиор Хлесль пребывает на данный момент в Праге Путешествие на север в предрождественское время оказалось весьма тягостным. Двигаясь в вечных сумерках по замерзшим дорогам, Филиппо чувствовал себя одной из сиротливых призрачных фигур. Если бы он не провел уже несколько месяцев в пути, то, наверное, не нашел бы в себе сил на этот последний отрезок. Не броди он по дорогам в полном одиночестве так долго, что в некоторые из ночей начинал искренне верить в то, что превратился в бесплотный призрак, который из-за сомнений обречен скитаться по свету до тех пор, пока сострадательная душа не освободит его, Филиппо, возможно, сдался бы. Однако пустота в душе может ничуть не хуже толкать человека вперед, чем до краев наполненное верой и глубокой убежденностью сердце.

В архиепископский дворец у ворот Града Филиппо пускать не хотели. Впрочем, он был к этому готов; в Вене к нему относились аналогичным образом. Однако существовало волшебное слово, и хотя каждый раз после этого у Филиппо болел желудок, он решил и здесь им воспользоваться.

– Я Филиппо Каффарелли, брат Сципионе Каффарелли из Рима, архиепископа Болоньи, великого пенитенциария и кардинала-непота святого отца, – отрекомендовался он и подумал о Виттории и взаимной антипатии, объединившей их двоих против старшего брата. Здесь же Филиппо незаконно пользовался именем кардинала в качестве подтверждения собственной легитимности. Можно долго размышлять над тем, кем надо быть, чтобы вынужденно пользоваться именем самого ненавистного человека, дабы тебя самого воспринимали как человека. Разумеется, самому ненавистному человеку обо всем этом было неизвестно. Впрочем, если в жирные уши кардинала кто-то нашепчет о том, что младший брат без разрешения покинул свой пост в церкви Санта-Мария-ин-Пальмис и с тех пор пропал без вести, то в лучшем случае Сципионе Каффарелли наведет справки через третьи руки, чтобы поведение Филиппо не дискредитировало его. Должно быть, Виттория переворачивалась в гробу каждый раз, когда Филиппо прикрывался именем Сципионе.

– От его имени я доставил срочное и тайное сообщение от святого отца, – добавил Филиппо.

Волшебное слово срабатывало безотказно. Если же у кого-то возникали сомнения по поводу того, что великий кардинал Каффарелли послал в путь такое пугало, как Филиппо, его переубеждали слова «срочное» и «тайное». Агенты путешествовали, стараясь быть незаметными, а более непримечательного существа, чем оборванный странствующий монах, и представить себе трудно.

Архиепископ Ян Логелиус пребывал в нехристианской и тем более в непредрождественской суете. Дверь в его канцелярию была открыта, писари бегали туда-сюда, секретарь, несмотря на сквозняк, закатал рукава и наблюдал за полудюжиной переписчиков, которые копировали документы. Переписчики больше походили на углекопов – так густо покрывали их черные чернильные пятна. Сопровождавший Филиппо человек подвел его к двери в канцелярию и безуспешно попытался привлечь к себе внимание. Архиепископ Логелиус предводительствовал в этой толчее подобно генералу, у которого рушится весь фронт, чьи войска смешались в кучу на поле боя, сражаясь друг с другом, вместо того чтобы нападать на врага. Весь его вид, казалось, свидетельствовал о том, что он, безуспешно действуя, обращается с жалобами к богу войны, вопрошая, почему именно ему вставляют палки в колеса, В других обстоятельствах Ян Логелиус считался человеком решительным, но что касается нынешней ситуации, то его окружали исключительно писари, и секретари из ордена рыцарей Креста с Красной Звездой. Это были фанатично преданные люди, которые ни за что не выпустили бы нapyжу никакой информации о неизбежно поражающей их магистра суете, как только речь заходила о принятии решений. Нерешительность Логелиуса, проявленная им в самом начале карьеры, когда ему, в то время аббату Страговского монастыря предложили должность викарного епископа Праги и он сначала отказался, ничем не навредила ему, а с течением времени и вовсе была позабыта. И тот факт, что с решительностью нынешнего архиепископа, магистра ордена, генерального секретаря ордена премонстрантов и аббата Страгова (эта должность за ним до сих пор сохранялась), дело обстояло так же как и раньше, его маленькая армия преданных братьев по ордену тщательно скрывала.

Наконец взгляд архиепископа упал на вновь прибывшего и сопровождавшего его человека, который тут же вытянулся и прокричал:

– Отец Филипп Каспарелйус из Рима, преподобный отче! Человек вел себя с самоуверенностью лакея, который не разобрал до конца имя пришедшего, но знает, что настоящее имя никогда не дойдет до ушей его господина, если неправильное будет повторяться достаточно часто и достаточно громко.

Архиепископ озадаченно посмотрел на Филиппо.

– С тайным сообщением от Папы! – протрубил сопровождающий.

Лицо Логелиуса мгновенно изменилось. Это была потрясающая перемена. В нем можно было уловить сходство с чертами утопающего, которому неожиданно протягивают спасительную палку. Архиепископ поспешил к дверям, схватил Филиппо за руку и провел его к ближайшему окну.

– Наконец, боже мой, наконец! – радостно бормотал Логелиус. – Вы и представить себе не можете, как же я вас ждал. Или по меньшей мере срочную депешу. Но что Папа Павел пришлет мне свое доверенное лицо… – Логелиус в радостном изумлении покачал головой.

– К сожалению, я не понимаю вашего языка, – сказал Филиппо на латыни, хотя его знание языков было куда лучшим, чем он это признавал.

– О! Ну… – Архиепископ безо всякого труда перешел на наречие бывшей Римской империи, нынешний международный язык католической церкви. – Я полагаю, святой отец ознакомил тебя с ситуацией?

Филиппо медлил. Такой поворот событий смутил его.

– С закрытием церкви, – добавил архиепископ Логелиус.

У Филиппо возникло ощущение, что необходимо подыграть архиепископу, если он хочет и дальше иметь с ним дело.

– Святой отец считает, что вы здесь лучше во всем разбираетесь, – предположил он.

Логелиус решительно кивнул.

– Так и есть, так и есть, вне всякого сомнения. Но дело очень сложное. В Северной Богемии есть два места, где в ближайшее время будут возведены две протестантские церкви. Это города Клостерграб и Браунау. Король хочет, чтобы обе они были закрыты. В Браунау этот вердикт проигнорировали, а из Клостерграба пришел весьма дерзкий ответ. Однако есть переписка с Браунау, с тамошним аббатом-бенедиктинцем, в которой говорится, что ситуация на грани взрыва и что он не может больше гарантировать безопасность монастыря, если протестантов станут слишком уж притеснять. И потому король Фердинанд приказал сначала позаботиться о Клостерграбе, причем как можно скорее, потому что они так дерзко ответили и потому что это, как он надеется, поможет припугнуть еретиков в Браунау. Это означает, что я, как аббат-эрцпримас Богемии» должен отдать приказ о сносе церкви в Клостерграбе.

Филиппо пожал плечами. Положение дел в этой стране было ему более чем безразлично. Но архиепископ неверно истолковал его жест.

– Правильно, – заявил он. – Правильно. Что тут можно поделать? Королю все просто. Клостерграб принадлежит архиепископству Праги, а следовательно, я вдвойне несу ответственность за все, что там происходит. Браунау формально руководит король, а значит, он может спихнуть ответственность на Католическую лигу, которая замкнула Богемию во всех контрреформаторских вопросах. Я получил недвусмысленный намек от соответствующей стороны, что высшие сословия Богемии не будут покорно смотреть на происходящее, если я отдам приказ о сносе.