Последний Намсара: Боги света и тьмы - Кристен Сиккарелли

– Я сказала, что не могу его взять.

Торвин шагнул к ней и вложил кольцо в ее холодную ладонь. Но как только он убрал руку, пальцы Аши разжались, и кольцо упало на песок, к ее ногам.

Затем пару мгновений они оба смотрели на него.

Торвин отвернулся и зашагал прочь.

– Не смей уходить! – крикнула Аша.

Он даже не остановился.

– Забери его!

Невольник замер. Не оборачиваясь, он тихо произнес:

– Это приказ, Искари?

– Торвин… – у Аши пересохло в горле.

Он повернулся к ней, но не поднял глаз. Как хороший, послушный слуга, он опустил взгляд в землю, туда, где лежало кольцо.

– Посмотри на меня, – дрожащим голосом попросила Аша.

Он сгорбился и сжал кулаки, но головы так и не поднял.

Аша вспыхнула: он не должен так поступать, во всяком случае, не здесь, в Расселине, где никто не связан никакими правилами, и не после всего, что им пришлось пройти.

Она подлетела к нему словно порыв ветра, но не успела в сердцах его толкнуть, как он быстро заглянул ей в глаза. Этот взгляд, полный боли, столкнулся с гневным взором дочери короля драконов. От удара ее кулаков в грудь скралл слегка пошатнулся.

Драконы перестали играть и замерли, наблюдая за людьми.

– Зачем ты все это делаешь? – спросила Аша, разгоряченная собственной яростью.

– Я надеялся уберечь тебя от опасности, – Торвин тяжело вздохнул.

Аша разжала кулаки.

– А получается, толкнул в самое пекло.

Аша смотрела на его поникшие плечи. За его спиной темнела гладь озера, подернутая легкой серебристой рябью. Слабый ветерок трогал воду, и отражения звезд мерцали на поверхности.

– Хуже всего то, что тебя это совсем не пугает, – с горечью продолжал он. – Ты с радостью соглашаешься быть пешкой в чужой игре. Веришь тем, кто считает: единственное, что с тобой можно сделать, – это использовать, и что ты способна только к разрушению.

Аша нахмурилась.

– Вот какой тебя видят окружающие сейчас, Аша. Но ты не такая.

Ветер усилился, и вода тихо заплескала у берега. Аша скрестила руки на груди. Слова невольника тронули ее за душу, подняли с глубин мягкое, ранимое чувство, то, что ей во что бы то ни стало хотелось спрятать.

– А какая я? – едва слышно прошептала она.

Торвин скользнул взглядом по ее лицу и шее.

– Ты красивая, – сказал он, – благородная и добрая.

Что-то щелкнуло в ее сознании, и та мягкость, что хранилась в ее душе, вдруг с такой легкостью оказалась на поверхности, что Аша разозлилась. Торвину удалось это сделать с помощью всего пары слов, и это привело ее в бешенство.

А еще Аша вспомнила свое отражение в зеркале. Она знала, на что похожа.

– Всю свою жизнь я верила лживым словам, – медленно произнесла она. – Пожалуйста, не надо больше.

Торвин не раздумывая шагнул к ней.

– Если бы я всю свою жизнь верил обманщикам, то перестал бы доверять и себе, даже если бы правда стояла и смотрела мне прямо в глаза.

Аша подняла к нему лицо и прищурилась. Она не пыталась скрыть шрам, отвернуться. Она заставила его посмотреть на собственную ложь.

– Почему ты никак не хочешь услышать, Аша? Ты красивая.

Аша хотела отмести эту явную неправду, но скралл не дал ей произнести ни слова.

– Ты благородная, – мягко продолжил он. – Ты…

– Хватит! – она замахнулась на него кулаком, но Торвин поймал ее руку.

Когда она попыталась вырваться, его хватка усилилась. Тогда она со всего размаха заехала локтем ему в живот. Скралл согнулся пополам, хватая ртом воздух, но не собирался сдаваться так легко.

– Это то, что я подумал, впервые увидев тебя, – сказал он, выравнивая дыхание, – в библиотеке моего хозяина, когда уронил свитки.

Аша снова попыталась его оттолкнуть.

– И эта мысль была со мной, когда ты вышла к народу после того, как зажили твои ожоги от огня Кодзу. Я думал об этом, когда они кричали на тебя, отворачивались и плевали под ноги… а ты стояла и терпела. Никогда и ни разу я не думал по-другому.

Из ее глаз брызнули слезы, в горле защипало.

– Ты лжец.

Он схватил ее за запястья и притянул к себе. Аша молча отбивалась, пуская в ход локти и колени, но Торвин крепко сжал ее в объятиях и уткнулся лицом в шею. Наконец силы покинули Ашу, и она обмякла в его руках.

Все ее тело дрожало, зубы стучали. Невольно она обняла его за шею и прижалась к груди, ища тепло.

– Ты же замерзнешь насмерть, – прошептал Торвин. – Почему ты не переоделась?

Она не ответила, лишь сильнее прижалась к нему. Тогда он отстранился и внимательно оглядел ее. Аша могла поклясться, что слышит, как бегут мысли в его голове. Он был домашним слугой, а значит, знал толк в одежде.

– Ты не можешь его снять сама, – понял он.

Аша уставилась в песок, обняв себя за плечи в попытке унять дрожь. Он протянул ей руку, но она не взяла ее, не посмев даже взглянуть. Она не сводила глаз с пальцев своих ступней, понимая, что постепенно перестает их чувствовать.

– Аша, – произнес он ее имя так, словно оно было чем-то желанным и раздражающим одновременно.

Торвин мягко взял ее за подбородок и повернул к себе, заставив посмотреть в глаза.

– Это же не первый раз, когда я снимаю с тебя одежду.

Сердце Аши екнуло.

– Я одеваю и раздеваю драксоров всю свою жизнь. Это всего лишь работа, ничего более.

Но трясущиеся пальцы выдавали его, как и дрожащий голос. Его волнение передалось и Аше.

И все же она пошла за ним.

В лампе, стоявшей прямо на земле внутри шатра, еле теплился огонек. Торвин подлил масла, вспыхнувшее пламя озарило скудное убранство: свернутую постель, стопку сложенной одежды и лютню, которую Аша купила на базаре.

Они стояли лицом к лицу: королевская дочь, замерзающая в своем мокром платье, и невольник, молча и спокойно чего-то ждущий.

Слуги одевали и раздевали Ашу много раз и раньше. Но это всегда были женщины. Торвин был мужчиной. К тому же платье, которое требовалось поскорее с нее снять, было свадебным, а это означало, что снимать его должен ее муж.

Торвин ждал, когда она повернется к нему спиной, но она медлила.

Аше пришла на ум другая мысль. Может, ей стоит позвать Кодзу, вернуться в лагерь и попросить Сафиру сделать то, что собирался сделать невольник. Но едва она представила, что придется снова лететь на ледяном ветру, как все тело содрогнулось от ужаса.