Последний Намсара: Боги света и тьмы - Кристен Сиккарелли

Обсуждая план захвата города, Аша предложила Даксу воспользоваться ее секретным туннелем. Они решили, что армия лестонгов во главе с Роей будет ждать у стен города сигнала, а Дакс, Сафира, Джес и еще несколько обитателей Нового Приюта проникнут в Фиргаард через туннель и проберутся к северным воротам.

Сигналом станет Эсси, соколица Рои: Дакс выпустит ее, как только откроются ворота.

Лестонги займут город, короля отправят в тюрьму, и, после того как Дакс взойдет на трон, начнутся изменения.

Его союз с Роей восстановит то, что было разрушено, и вернет мир между драксорами и лестонгами. У скраллов будет выбор: они смогут остаться в Фиргаарде или уйти на поиски новой жизни.

Встреча была окончена, и все стали расходиться. Аша двинулась за Сафирой, но Дакс окликнул ее и попросил остаться.

Шатер опустел. Дакс подошел к столу с развернутой картой Фиргаарда. Опершись спиной о доски, он хмуро смотрел на сестру.

– Вчера ночью вы с ним исчезли, а сегодня ты появляешься в его одежде, – глухо проговорил он. – Подумай, как это выглядит.

Аша вздернула подбородок.

– Ты предпочел бы, чтобы я осталась в своем подвенечном платье?

Дакс поджал губы и хмыкнул.

– Ты дочь короля драконов, – он отошел от стола, – а Торвин…

«Он ниже меня. Он недостоин».

– Он скралл. И хотя многие драксоры в этом лагере хорошо относятся к скраллам, все еще остаются другие. Да и сами скраллы не будут долго раздумывать, если решат наказать его только за то, как он на тебя смотрит.

Аша отвернулась.

– И здесь, в этом лагере, и за его пределами найдутся желающие воспользоваться твоим отношением к нему. Как только они поймут, что он тебе небезразличен, ты дашь им возможность заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.

– Я упала в озеро, – тихо сказала она. – Торвин дал мне сухую одежду. Он всего лишь проявил доброту.

– Аша, – твердо произнес Дакс, словно она была маленькой девочкой, а он – взрослым, уличившим ее во лжи.

– Что? – насупилась она.

– Ты как никто другой знаешь, чем заканчиваются подобные истории. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.

Аша разглядывала холщовые стены шатра, сквозь которые пробивалось утреннее солнце.

– Лилиан осталась бы жива, если бы Райан не проявил к ней интереса, – продолжил Дакс. – И если бы он думал в первую очередь о ее безопасности, а не о своих желаниях, они оба сейчас были бы живы. – «Но тогда не было бы Сафиры» – от одной этой мысли у Аши защемило сердце.

Дакс шагнул к ней.

– Если хочешь сохранить Торвину жизнь, держись от него подальше.

Аша поникла головой.

– Знаю, – прошептала она. – Я пытаюсь…

Дакс вздохнул и мягко сжал ее плечо, заставив посмотреть на себя.

Чем бы ни был его недавний недуг, он почти полностью прошел. Глаза брата вновь сияли, он поправился и стал практически тем же обаятельным красавчиком, каким был всегда.

И все же одна мысль не давала Аше покоя. Его план был вполне логичен: войти в город, захватить его с помощью лестонгов – это могло сработать. Но что касается трона… До тех пор пока жив их отец, никто не станет подчиняться Даксу и признавать в нем короля драконов. Дакс может держать отца за решеткой до конца его дней, но, пока тот жив, именно он будет считаться законным правителем Фиргаарда, а не Дакс.

Отец должен умереть. Но Дакс никому не доверит столь серьезное и тяжелое задание. Он захочет взять всю ответственность на себя. Только смертную казнь за убийство короля никто не отменял. И брата казнят. А кто тогда останется править Фиргаардом?

Роя – лестонка. Ни один драксор не признает в ней единственную королеву. Аша носит титул Искари, ее ненавидят и боятся. В жилах Сафиры течет скралльская кровь, и в глазах всего Фиргаарда она просто-напросто отродье. Больше никого не остается…

Дакс не может умереть. Ему нужно править. Но тогда он не сможет убить короля.

Значит, сделать это придется кому-то другому.

Все последующие дни, пока повстанцы ждали караваны с оружием из Редколесья, Аша призывала драконов. Торвин нашел дюжину наездников, в основном драксоров и лестонгов, но среди них были два скралла. Когда Аша их увидела, ее брови взлетели от удивления.

– Ты просила подобрать наездников, – пожал плечами Торвин. – Это лучшие.

Аша уходила в горы, подальше от лагеря, и там затягивала древние напевы. Ей не хотелось, чтобы они отравили кого-нибудь в Новом Приюте, как это случилось с матерью и братом.

С того самого дня, как она сбежала со свадьбы, она стала замечать, что руки Торвина начали трястись. Он казался чуть тоньше, чем раньше, а под глазами появились темные круги. Когда она спросила его об этом, он сослался на усталость.

Но Аша не могла избавиться от мысли, что дело не только в этом. Она решила уберечь Торвина и остальных от напевов и призывала драконов вдали от лагеря, а когда они прилетали, отводила их в Новый Приют.

Торвин отобрал каждому наезднику по дракону и принялся их учить, как в полете устанавливать с ними связь. Он отыскал среди невольников бывшую портниху Аши, девушку по имени Калли, и поручил ей сшить плащи, шарфы и перчатки, защищающие наездников от ветра и дождя во время полетов. Предстояло много работы, и, чтобы успеть вовремя, ей требовалась помощь.

К концу третьего дня, когда сумерки опустились на лагерь, Аша зашла в шатер для наездников, установленный на самой окраине долины. Там она нашла Торвина: он сидел сгорбившись в уголке и пришивал к плащу рукав. Аша до сих пор не могла привыкнуть к отсутствию ошейника у него на шее и каждый раз обращала внимание на шрамы, которые остались возле его ключиц.

Но Аша поступала так, как ее просил Дакс: держалась на расстоянии. Это было нетрудно – предстояло столько всего сделать, а времени оставалось все меньше. И хотя они постоянно находились поблизости друг от друга, но почти не разговаривали. А когда в конце дня Торвин подходил и предлагал проводить ее в шатер, она качала головой. «Иди один, – говорила она, – мне еще нужно поработать». На всех обсуждениях она втискивалась между Сафирой и Даксом.

Когда Торвин пытался заговорить с ней во время обеда, она тут же начинала о чем-то расспрашивать Джеса, которого не нужно было уговаривать пообщаться. А если Торвин присоединялся к их беседе и становилось понятно, что Джес этому только рад, она обращалась к кому-нибудь еще, все равно к кому.

Порой в разгар дня она замечала его взгляд, прикованный к ней. Иногда во время обеда, когда она отворачивалась от него, в его взгляде мелькала боль. Словно он понимал, что она делает, но при этом старался облегчить ей задачу. А почему он не должен был этого делать, если все равно планировал покинуть ее?