Флибустьерские волны - Александр Бушков

Дальше было совсем просто. Мозговитого без всякойгалантерейности перевернули лицом вниз, пообещав, что, если начнет орать, с нимпоступят так, как Содома не поступала с Гоморрой, спустили штаны и быстренькопоставили пару клизмочек, то есть закачали в него не менее полулитра неплохоговиски.

Результаты проявились быстро – Мозговитый поплыл непритворнои качественно, расплылся в идиотской улыбке, попытался петь, потом начал нестиантисоветчину-ахинею, на которую даже Лаврик не обращал внимания. Клиент и безтого своим нехорошим поступком навесил на себя столько неприятностей, что небыло нужды еще и записывать за ним политически вредные тирады.

Третий стакан он уже потребил хлебалом, до самого донышка,плохо представляя, где находится. Четвертого он не особенно и хотел, но влили насильно,зажимая нос и бережно следя, чтобы угодило именно в то горло.

Все труды заняли не более двадцати минут. Незадачливыйперебежчик упокоился на ложе в виде мертвецки пьяного, что сняло множествопроблем. Мазура так и пробивало идиотское хихиканье, с коим он не сразусправился. «Ноев ковчег, право, – подумал он, – сущий Ноевковчег – учитывая обитателей чердака и это бесчувственное тело... Первыйраз он посреди такого балагана, бывали и прежде трагикомедии, но далеко им досегодняшней...»

Не было ни верха, ни низа, один таинственный полумрак иразмытые пятнышки звезд над головой, потому что он плыл всего-то в паре метровот поверхности, в полумраке и невесомости, и вверху размытым прожекторомсветила, кроме звезд, еще и полная луна. И не было никаких постороннихмыслей, никаких тревог, потому что ничего уже не зависело от его мыслей ичувств, акция шла по предписанному, как разогнавшаяся электричка, и поздно былопереигрывать, оставалось работать...

Остальных троих он видел, размытыми сгустками более плотногомрака, а потом увидел перед собой длинную темную полосу – днище теплохода, иеще одну полосу, высокую, белесую, уже над водой, сам теплоход. И ушел влевопарой сильных гребков.

Они заходили на цель с того борта, что не виден был с берега– ну, почти не виден, даже с высоких точек. Когда теплоход заслонил их отнаблюдателей – а их и сейчас хватало, ручаться можно, и вряд ли ониразместились только на чердаке дома с привидениями, и у них наверняка естьприборы ночного видения – Мазур поднялся к самой поверхности и лег на спину,так что временами стекло маски оказывалось над водой.

На корабле почти не было света – вполне разумная мерапредосторожности. Прожектор вот уже десять минут как не загорался, не чертил ослепительнымлучом по воде – значит, вскоре могут... Вообще-то профессиональную атаку из-подводы ни за что не обнаружишь заранее и не сорвешь с помощью дерьмовогопрожектора, которым вертит дерьмовый сухопутный террорист. Но объясни ты этотем идиотам на корабле... Им неуютно и неспокойно, они хотят душевногоспокойствия себе придать хоть чуточку... Ага!

Вверху вновь вспыхнул прожектор, как и в прошлый раз,хаотично полоснул по воде – там-сям, там-сям... Описал круг вокругзахваченного корабля, что было полнейшим кретинизмом: любой мало-мальскиопытный пловец проворно погрузится с головкой, и хрен ты его высмотришь смостка... И, тем не менее это полезно, то, что зажегся прожектор, посколькупозволяет заключить: один из восьми так и торчит на мостике у «лампады»...

Когда вновь стало темно, Мазур снова вынырнул наповерхность, и рядом всплыли остальные. Судя по жесту Лаврика, он услышал накорме второго часового – а первого давным-давно засек сам Мазур. Прекраснослышно в ночной тишине, как он там отирается, бродит, будто тень отца Гамлета:и страшно ему, и неуверенно в одиночестве и темноте, да куда денешься...

Ожидание нельзя затягивать до бесконечности... Все!!!

Короткий, оживленный разговор глухонемых – жестами, жестами,которых ни один глухонемой не понял бы, кстати. Акваланги и ласты уложены вмешки, а мешки надежно прикреплены к якорной цепи рифовым узлом – держитнадежно, а при необходимости вмиг отдается, то есть развязывается: потяни,внучка, за веревочку...

Достав из мешка на поясе коробочку, Мазур сковырнул крышкуногтем большого пальца и в три секунды исчертил себе физиономию темнымиполосами: пришлось, не мудрствуя, купить в аптеке пару-тройку совершеннобезобидных, без всякого рецепта продающихся снадобий, смешать с гуталином...

И он сделал короткий, недвусмысленный жест, соответствующийуставной команде «В атаку!»

Все происходило бесшумно, словно на планете исчезли звуки,напрочь. Двигаясь, словно бесплотный призрак, Мазур оказался на палубе –морской дух в гидрокостюме, с зачерненной физией. В полутора метрах от негообнаружился часовой, индивидуум в темной – ага, кое-что предусмотрели всеже! – одежде, с итальянской трещоткой под мышкой.

Он тоже заметил Мазура – только заметил, не более того. Онис Мазуром обитали сейчас в разных мирах, время для того и другого теклопо-своему. А потому, пока часовой еще только осознавал происшедшее, Мазуруже исполнил отточенный пируэт, одновременно забирая автомат и по ходу деластавя его на предохранитель и нанося удар. С почином, что называется. На поясеу него болталась связка заранее обрезанных до нужной длины капроновых концов –и он, дернув узел, снял один, быстренько спеленал добычу, запихнул в ротопять-таки заранее подготовленный тряпочный кляп, закрепил завязками назатылке. Часовой принял приемлемый вид – спеленатый на совесть, не способный ниорать, ни кататься по палубе. При других условиях он бы уже давно развлекалчертей избранными цитатами из теоретиков терроризма, но, как известно,всемогущая Инстанция повелела о нем трепетно заботиться, и приходилосьвыполнять...

Отступив к поручням, Мазур посмотрел на корму. Там тоже всебыло в идеальном порядке – второй часовой уже лежал на палубе примерно в такомже виде, а его оружие перешло к Лаврику. Скупой жест – и мимо Мазура бесшумнопробежал, не пригибаясь, Пеший-Леший, проскочил, скрючившись в три погибели,под длинным рядом иллюминаторов, мелькнул на ведущей вверх лесенке...

Слабый шум, тут же затихший. И это было все. Третий, упрожектора, повязан и обезоружен. Через несколько секунд Пеший-Леший сбежал полестнице, таща на плече живехонький трофей, со всеми предосторожностями, уже снемаленькой ношей, проделал обратный путь, уложил связанного рядом сосподвижником.

«Это и называется – запоролись», – преспокойноконстатировал Мазур. Те, на берегу, ни на миг не выпускают теплоход из полязрения. Как снимали часовых на носу и на корме, они видеть не могли, а вотизъятие прожекториста с мостика, открытого всем взорам, уж никак не прошлонезамеченным.

Что поделать, этого было не избежать. Ничего страшного. Наберегу придут в недоумение, и только. Никаких действий все равно не будетпредпринято – но все равно следует торопиться... Если верить Аугусто – а оностается в плену, ему жалко иных деталей организма! – двое должны охранятьсогнанных в салон заложников, двое внизу, в машинном, один, тот самый старший,с дистанционкой, согласно плану должен был разместиться в капитанской каюте.