Портрет многоликого бога - Элен Крайдер

дом. Тот самый, в котором росла и в котором умерли её родители. Сумрак окутывал округу, в воздухе витал запах осени. Где-то далеко пахло дымом и горелой древесиной.

Лиён стояла прямо перед деревянной калиткой небольшого соломенного забора.

– Думаю, здесь мы тоже не просто так. Может, стоит зайти? – Голос Шина звучал мягко, и Лиён вновь подметила, что он отличался от того, кого она знала. – Если ты будешь сопротивляться и не последуешь туда, куда тебя ведёт Долина Вечности, можешь застрять тут навечно, в итоге превратившись в призрака.

Она до боли укусила нижнюю губу. Слишком часто она это делала, стараясь подавить поселившийся в сердце гнев.

Но Шин был прав, ей нужно выбраться. Нужно найти убийцу.

Лиён сделала первый неуверенный шаг. Шуршание листвы под ногами успокаивало. В памяти складывались картинки. Неяркие, размытые, сложенные из кусочков воспоминаний.

Она помнила, как мать заплетала ей волосы, как нежно пела колыбельную и рассказывала легенды о двух солнцах, что светили на небосводе. Лишь иногда она ловила на себе её тревожный взгляд. Когда с губ Лиён в очередной раз срывались предсказания, когда она внимательно всматривалась в чужие лица, сердце матери окутывал страх.

Идти по родному двору было волнительно и страшно. Что она увидит там, за стенами старого дома из соломы и глины?

Тёплые руки Шина легли ей на плечи, пальцы лишь немного сжали ткань чогори.

– Невозможно сбежать от прошлого. Его можно лишь принять. – Он легонько подтолкнул её к двери в дом.

В первой комнате царил полумрак, горела лишь одна-единственная свеча. Стояла тишина. Лиён с Шином вошли в первую спальню. Маленькая Лиён спала на полу, укрытая одеялом. С двух сторон сидели родители. Мать плакала, смотря на девочку, отец хмурил брови, держа подушку.

– Мы всего лишь хотели спасти её. Почему наша дочь должна была стать такой? – Мать всхлипывала и вытирала слёзы подолом ханбока.

– Это наше наказание за то, что мы нарушили закон.

– Я боюсь её, – честно призналась мать, смотря на крепко спящую девочку. – Все сторонятся нас. Мы стали изгоями. А ты слышал, что она недавно сказала? Что совсем скоро мы умрём. Она долго смотрела на меня, а потом заплакала этими страшными кровавыми слезами. Все, кому она предсказала смерть, умерли. Она чудовище, дорогой.

Отец долго смотрел на дочь, словно обдумывал каждое слово, что собирался сказать.

Молчание затянулось, и Лиён вдруг произнесла:

– Видишь, они видят во мне чудовище. Я для них обуза и несчастье. Я неправильная. Меня не должно было быть в этом мире. И так думали все вокруг. Каждый день мне говорили об этом. А если и не говорили, то всем своим видом показывали, что я странная, ненормальная, ничтожное чудовище, что слышит духов квисинов.

– И ты поверила в это? – Голос Шина был спокойным и холодным, он потерял всю свою прежнюю мягкость. Сейчас он больше походил на того надоедливого бога. – Ты позволила им убедить себя, что ты неправильная. Позволила прицепить на себя бумажку с надписью. И сама поверила в это. Но чудовище в этой истории не ты, а те, кто заставил тебя верить в это.

Лиён повернулась к Шину. Слова, сказанные так спокойно, заставили сердце колотиться как бешеное. Он был прав. Она позволила себе верить в это. Призналась в преступлении, не совершая его. Стало сложно дышать, волнение подкатывало к горлу, не давая спокойно наполнять тело воздухом.

Тишину, что так долго висела между родителями Лиён, нарушил отец.

– Она не всегда видит смерти. Иногда она говорит, что кто-то станет богат или что торговец удачно продаст товар, о счастливом браке и семье. Меня тоже пугает то, что она шепчет и заглядывает за плечо. Пугает то, что она сказала о нашей смерти. Но она наша дочь, мы несём за неё ответственность и должны делать это до конца.

Женщина заплакала, спрятала лицо в ладони и произнесла:

– Давай просто оставим её или… – Она дёрнулась, осеклась, а потом продолжила: – Я знаю мудан, которая может дать сонную настойку.

Лиён отвернулась и закрыла руками уши. Ей не хотелось слышать, что хочет сказать её родная мать. Она не желала знать это всё.

– Иногда правду тяжело принять. – Руки Шина легли на ладони Лиён. Он медленно убрал их и повернул Лиён лицом к родителям. – Но если лгать самой себе, ничего хорошего не выйдет. Однажды ты встретишься лицом к лицу с правдой и уже не сбежишь. Поэтому посмотри ей в глаза сейчас.

Лиён взглянула на родителей и спящую себя, маленькую и беззащитную. Она знала, что они ничего с ней не сделали, ведь сейчас она стоит здесь живая.

Мать Лиён посмотрела на своего супруга и заплакала, опустив голову на колени своей дочери. Запах горелой древесины просочился сквозь тонкую рисовую бумагу дверей. Крики людей звучали где-то далеко, но в сердце Лиён забилась тревога.

– Что-то происходит, – встревоженно сказал отец. Посмотрев на жену с дочерью, он поднялся и вышел на улицу.

Вернулся встревоженный, с ужасом в глазах.

– Деревня горит! Огонь слишком быстро распространяется. Буди Лиён, вам нужно уходить.

Женщина начала заламывать пальцы, она медлила, смотря то на мужа, то на дочь, и явно сомневалась. Принимала решение. Потом громко выдохнула и потрясла дочку за плечи. Девочка открыла глаза и удивлённо посмотрела на мать.

– Вставай, нужно уходить. – Женщина помогла дочери подняться, а отец запихивал в мешок необходимые им на время вещи.

– Уходите на всякий случай к ручью. Я пойду на помощь к деревенским, чтобы помочь затушить пожар.

Он протянул жене мешок и посмотрел на дочку таким взглядом, словно знал, что прощается.

Лиён вдруг поняла, что происходит. Запах гари уже смешался с запахом крови.

– Я знаю, что случится, – сказала она на выдохе, почти шёпотом.

Мать схватила девочку за руку и последовала за мужем, который уже вышел из дома.

Встревоженная мыслями и догадками, Лиён побежала за ними, совсем забыв, что привязана к Шину. Он что-то буркнул и сжал её вспотевшую от страха ладонь.

Она выбежала на улицу, взглядом ища, куда делись родители.

Они стояли на улице, дома на которой уже с аппетитом пожирал жадный огонь. Мать и маленькая Лиён спряталась за спиной отца, который пытался закрыть их от стоящего перед ними чудовища. Его льняной ханбок пропитался кровью. Рукава были закатаны, словно он вышел из кузни после долгой изнурительной работы. На запястье еле заметным пятном виднелся цветок ликориса. Алые капли стекали на землю с меча, который можно было назвать произведением искусства.

– Кан Ду, что с тобой? – встревоженно