Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский

атомной массе, именно он оказывается вторым, а не гелий!

Н-да-а… А вот об этом я и не подумал. Не хватало ещё, чтобы тут периодическую таблицу под сомнение поставили! И по научному авторитету Менделеева потоптались. Похоже, надо снова что-то придумывать! Но оказалось, что Дмитрий Иванович ещё не закончил.

— И тут меня осенило! Ведь вы показали, помимо прочего, что заряд у дейтрона, ядра этого вашего дейтерия, тоже равен единице. А значит, в атоме дейтерия тоже всего один электрон, как и в атоме обычного водорода, понимаете!

Я отделался неопределённым кивком.

— И при этом химические свойства у них невероятно близки, различаются лишь массы! Так что, если химические свойства атома определяются лишь числом электронов в атоме? Равным заряду его ядра? Что, если и иные атомы, с очень даже дробными весами, вроде хлора, на самом деле состоят из разных по весу атомов? Просто у них одинаковый заряд, вот и одинаковый химизм. Потому они и выделяются вместе!

— Смело, Дмитрий Иванович, смело! Но я думаю, мы сумеем проверить эту гипотезу!

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…Я был потрясён. И не просто потрясён, а унижен, раздавлен и смят. Многие и неоднократно высказывали удовлетворение тем, что в моём лице Россия получила не только своего Эдисона, но и второго Менделеева. Но я-то сам знал цену своим научным достижениям и открытиям. Большая часть была просто наглым плагиатом с моей стороны. А меньшая — компиляцией. То есть, старой идеей с минимальной модификацией. Нет, мне приходилось изрядно повозиться, чтобы «приземлить» известную мне технологию на нынешнюю производственную и сырьевую базу. Задача непростая, ценная для производственников, но в научном плане котируется не очень высоко. Таких «приземлителей» среди прикладников — каждый второй. А открытиями могут похвастаться немногие.

По сути, в области науки я испытывал гордость за две работы. За Горобцов, самостоятельно открывших способ получения вольфрамовой нити, и за свою технологию переработки шунгита в ионисторы. Пусть даже большую часть опытов делал не я, но и Эдисон тоже всего лишь ставил задания подчинённым. А изобретателем лампочки все считают его. За прочее же мне регулярно бывало стыдно. Не за кражу, а за незаслуженно получаемую славу. И ведь даже жене я не мог открыться! И вот тут я смог сравнить себя с настоящим гением. Казалось бы, ему выдали факт, разрушающий его научную теорию, не оставляющий камня на камне. И что? А ничего! Он тщательно всё обдумал, и всего за одну ночь — за одну ночь! — додумался не только до существования в природе изотопов, но и до связи химических свойств с количеством электронов!

Мне было стыдно за себя, но я восхищался Дмитрием Ивановичем. И гордился тем, что у нас в России был такой гений! И твёрдо решил, что соберу калютрон[70] и разделю хотя бы несколько лёгких элементов на изотопы! И приложу все усилия, чтобы сделать это ещё при его жизни! Пусть порадуется!

А ещё я тогда впервые задумался о написании этих мемуаров. Я понимал, что не могу, просто не имею права признаться в своём самозванстве ни жене, и соратникам! Потому что это повредит не мне, а делу. И в конечном счёте — повредит всем, кто мне доверился. Но пусть хотя бы сын и потомки прочтут. И судят. По всему, что я сделал, хорошему и дурному…'

Беломорск, 13 октября (29 октября) 1903 года, четверг, утро

— Дзы-ы-ы-ынь! Дзы-ы-ы-ынь! — противно подал голос телефон. Вы замечали, что наиболее противно будильник или телефон звенят, если ты сильно недоспал? Что за сволочь меня разбудила? Убью! Ну или хотя бы уволю! Хотя… Хм! Начало десятого! Вообще-то, в это время я обычно уже на ногах и работаю. Но вчера засиделся за расчётами. Пытался понять, где же мы налажали с синхрофазотроном.

Нет, если бы мне требовалось разделять тысячи тонн изотопов, я бы пошёл иным путём. Вряд ли осуществимым в ближайшее время. Но мне-то требовались считанные граммы, а для этого ничего лучше калютрона не придумали! Но калютрон начинается с циклотрона. Вот и возился. Мысль подтвердить идеи Менделеева постепенно трансформировалась в идею добиться от шведов выдачи ему «нобелевки». А что, заслужил ведь!

Да и для дела будет польза! Тем более, что шведы в последнее время активно хотели со мной дружить! В смысле — вести общий бизнес. Очень уж им наши легированные стали нравились. И дюрали. Мы даже начали осторожные переговоры о соединении железных дорог Великого Княжества Финляндского и Швеции. А что? До пограничного финского Торнио «железка» как раз в этом году дошла. Если теперь шведы построят дорогу от Бодена до Хапаранды, и мы перекинем мост между двумя частями Торнио, то нам даже лёд на Ботническом заливе не будет мешать торговать!

Разумеется, это требует куда больших объёмов поставок, чем сейчас, но разве кто-то против? Я лично — только за! У шведов есть, чему поучиться. Так что я охотно расширю программу по обмену опытом. Они учатся у наших, а наши — у них. Ну и «нобелевка» для Менделеева, как я уже говорил, нам не помешает. Так что пусть и они думают, как русским понравиться!

Чёрт, опять растёкся мыслью по древу! А телефон продолжает надрываться!

— Алло! Слушаю!

— Задержали новую группу террористов, Юрий Анатольевич! — Раздался в трубке голос Артузова. — Сработала ваша идея с собачками! Прямо на вокзале их опознали! Собаки взрывчатку и оружейную смазку унюхали. Ну и бросились обниматься! Хозяин тут же извинился, а мои люди проследили! Но задерживали их уже ночью, в гостинице. Взрывное устройство и оружие их изобличало, так что удалось разговорить. Эсеры! Москвичи! Боевая организация. Получается, что заказ на вас ещё действует.

М-да уж, обрадовал так обрадовал! Ну некогда мне с террористами воевать. И прятаться от них не могу! Мне по стране ездить надо! Недавно вон в Москве Институт Горного дела открывать ездил. Не получалось Питерский Горный расширить так, как мне требовалось. Нет, немного они расширились, но со скрипом. У них, видите ли, до сих пор институт