Лунная опера - Би Фэйюй

– Ты когда вышел? – поворачиваясь ко мне, спросил Главарь.

– Только что.

Главарь небрежно заметил:

– Куда это годится?

Посмотрев в сторону барной стойки, я предложил:

– Пойдем, угощу тебя.

Засунув руки в карманы, Главарь ответил:

– Только не здесь.

Он указал подбородком на дверь и добавил:

– Пойдем поговорим в машине.

– Да я на службе.

Главарь, подняв плечи, усмехнулся:

– Куда это годится?

Он направился к выходу один. Я снова обернулся и увидел лишь бывшую спутницу Главаря, безучастно стоявшую у барной стойки. К ней подошел какой-то мужчина и что-то прошептал на ухо. Девушка, на которую падали блики света, посмотрела в сторону удаляющегося силуэта Главаря. Ее напомаженные губы несколько раз шевельнулись, и мужчина разочарованно отошел в сторону. Этот краткий эпизод, произошедший в дымном тумане ночного клуба, прекрасно демонстрировал здешнюю систему предпочтений. Когда я вышел следом, Главарь уже курил в своем черном «мерседесе». Благодаря освещению салона было видно, как, закуривая, он держал свой подбородок кверху. У выдающихся людей даже подбородок выдающийся.

Я залез в машину и уселся рядом с Главарем. Он попросил меня заново захлопнуть дверцу. Я захлопнул, Главарь жестом предложил взять сигарету. Его сигареты марки «Юйси» отличались чистейшим вкусом, а пламя от ветрозащитной турбозажигалки напоминало сорвавшийся с места ракетоноситель. Стоило только присоединиться к Главарю, как тут же возникало ощущение прикосновения к элитной жизни.

Однако сейчас мне казалось, что мы находимся не в «мерседесе». Машина словно отделила нас от внешнего мира, и на какой-то момент у меня даже возникла иллюзия, что мы снова на каменоломне. Будто при свете луны мы сидим на корточках и втихаря курим в углу казармы. Хотя Главарь был старше на десять с лишним лет, он относился ко мне с особым уважением. Часто в ночной тиши, когда все остальные уже спали, он делился со мною дорогими сигаретами. Разумеется, по любому требованию он мог рассчитывать на мою поддержку.

На каменоломне свои законы. В сущности, между нами имелась строгая иерархия. Длительный срок осуждения предоставлял каторжникам почетные места, в то время как краткий означал отсутствие всяких привилегий. Бывшие чиновники и хапуги относились к элите, и где бы они ни находились, их вес был неоспорим. Бывшие полицейские добивались авторитета кулаками. Самое отстойное место занимали мелкие воришки. Сюда же относились хулиганы из числа лодырей и тунеядцев, похотливые сластолюбцы-извращенцы, учителя, которые были не прочь переспать со своими ученицами, игроки-шулеры. Данная категория считалась самой многочисленной. Такой большой коллектив иначе как толпой не назовешь, а над толпой нужно держать контроль, в противном случае что с ней делать? Каково тогда придется элите и бывшим полицейским? Но все это лишь стандартное положение дел. Между тем существуют люди, от природы рожденные вождями. И пусть они даже были нищими, они могли заставить работать на себя других попрошаек. Чем бы они ни занимались, они всегда высоко держали голову. Таким был и Главарь. Главарь был из числа аферистов, и пока такой человек являлся нашим лидером, мы всей душой благоговели перед ним.

Мне нравилось общаться с аферистами. Я издавна преклонялся перед ними. Они всегда были окутаны ореолом тайны и интеллекта, по крайней мере, в моем представлении они выглядели именно так. И было еще кое-что, самое важное: в компании аферистов я не боялся лишиться чего-либо. Ведь кроме солнца и луны, я ничего не имел за душой. Поэтому я не переживал, что кто-то посягнет на мое солнце и утащит его в свой холодильник.

Вместо того чтобы распрощаться со мной, Главарь направил свою машину прямиком в сауну. Он настаивал на том, чтобы я «расслабился». Отъезжая от ночного клуба, я почувствовал, что у Главаря вместо машины корабль, покинуть который возможно, только прыгнув в воду.

– Давай-ка я все-таки вернусь, мне нелегко найти работу, – попросил я.

Главарь с легкой улыбкой покосился на меня и пробормотал:

– Куда это годится?

Главарь был настоящим аферистом. И только приехав в сауну, я понял, насколько он в этом преуспел. Он – личность выдающаяся. Без особых усилий он обвел вокруг пальца всех на свете.

Главарь в чем мать родила растянулся на деревянной скамье, вокруг нас клубился пар. Ярко-желтая лампочка освещала скамью ярко-желтым светом, и даже пар приобрел ярко-желтую окраску. Изо рта Главаря то и дело вырывались звуки, говорившие о его полном блаженстве и абсолютном удовлетворении. Минут через десять Главарь перевернулся на живот и, почувствовав, что у него чешется спина, попросил меня его поцарапать. Озвучивая эту просьбу, он уперся подбородком в скамейку, покачивая головой, будто в беспричинной эрекции. Я подошел и, еще не успев протянуть к нему руки, тут же понял намек, заключавшийся в просьбе «поцарапать». На его спине я увидел продолговатый шрам, который тянулся вдоль правой лопатки, уходя внутрь на глубину целого пальца. Этот глубокий рубец отливал блестящей поверхностью и ядовито-оранжевым светом. Когда я увидел этот жуткий шрам, мое сердце екнуло и я торопливо выпалил:

– Ты ведь сам попросил меня об этом, ты сам заставил меня это сделать!

Опершись на обе руки, Главарь уселся и, растягивая слова, произнес:

– Ты подумал, что я тебя обвиняю? – Он криво усмехнулся и, покосившись на меня снизу вверх, добавил: – Я тебя не виню.

Закончив эту фразу, Главарь принялся осматривать меня с головы до пят. В конце концов его пристальный взгляд остановился прямо у меня между ног. Этот взгляд заставил меня ощутить всю свою ничтожность. Пока он смотрел на мое причинное место, я смотрел на его лысину. Если бы он только дерзнул посягнуть на мой член, я бы тотчас размозжил ему череп. Но Главарь просто встал и похлопал меня по плечу:

– Ты помог мне на шесть лет скосить срок, – и, посмотрев мне прямо в глаза, добавил: – Как же я могу винить тебя?

Главарь снова улегся. Я тоже улегся, но не в такой уязвимой позе, как он, а на бок. Так в случае чего я мог быстро среагировать и сорваться с места. Однако сконцентрироваться не удавалось, моя бдительность рассеялась, словно пар, уплыв в никуда. Мне вспомнилась та зимняя ночь девяносто пятого года. Шел снег. Белый свет той ночи сверкнул у меня перед глазами.

Было где-то два часа ночи, кода Главарь неожиданно разбудил меня. В тот момент мне как раз снился сон про то, как я сижу в кинотеатре и ублажаю какую-то девушку. Мне постоянно снился этот сон, и каждый раз он сумбурно заканчивался тем, что все у меня в штанах расслаблялось, словно меня обливали холодной водой, и так постоянно. А тут я очнулся, но моя нижняя часть по инерции продолжала развивать события. Наконец она ритмично излилась теплым потоком. Главарь что-то прошептал мне на ухо, я его не понял. Между тем он передал мне что-то очень твердое и теплое. Наверняка он долгое время сжимал это в своих руках. Опустив глаза, я увидел блестящий стальной нож. Я испугался, поднял голову, сквозь дверную щель просачивался белый свет. Я понял, что выпал снег, и теперь в глаза резко бросалось зарешеченное окно, его пересекающиеся прутья основательно и холодно разделяли на квадраты блеск ночного неба. Главарь жестко посмотрел на меня, после чего начал снимать рубаху. Раздевшись, он подставил мне спину. Ничего не понимая, я впал в ступор. Неожиданно Главарь развернулся и засунув руку мне под рубаху, обозначил на моей спине участок и, понизив голос, строго сказал: