Чужая игра для сиротки. Том второй - Айя Субботина

Я максимально безразлично откладываю пергамент в сторону и, разглядывая триумфальное лицо Вероники, вспоминаю каждый раз, когда она пыталась меня умыть. И как потом бесилась от злости, что я каким-то чудом ее обходила. А когда Эвин назвал меня своей невестой, на нее было жалко смотреть. Вероника не повесилась на собственной косе только потому, что получила место при дворе. И теперь я, кажется, понимаю, благодаря кому.

— И где же доказательства? — По очереди осматриваю сначала Веронику, потом леди Белл. — Я так понимаю, семья Риванны должна была их предоставить, иначе разбрасываться такими обвинениями по меньшей мере очень непредусмотрительно.

Вероника не успевает как следует насладиться триумфом, зато я довольно улыбаюсь, глядя как она стремительно меняется в лице. И снова Вдова делает шаг вперед, забирая на себя инициативу. Так что у меня не остается никаких сомнений насчет того, чья протеже моя бывшая соперница и кому подпевает.

— Семья Риванны предусмотрительно пожелала сперва обсудить это деликатное дело… — осторожно начинает она. — Ведь речь идет не о какой-то беднячке, а о невесте нашего короля. Некоторые дела требуют деликатных решений.

— Леди Белл, правильно ли я понимаю, что вот с этой писулькой, — нарочно медленно разрываю пергамент на несколько крупных кусков, — вы и леди Мор, явились сюда сегодня, чтобы обвинить меня в страшном преступлении, при этом не имея никаких свидетельств моей вины?

— Почтенный граф Ферфакс не из тех, кто стал бы голословно говорить такие страшные вещи, — стоит на своем Вдова, и Вероника, высунувшись из-за ее плеча, тоже что-то подтявкивает. — Никто о всей Артании не усомнится в его честном слове. Все здесь присутствующие могут подтвердить это.

Она обводит зал широким жестом, но не очень похоже, чтобы Казначей и леди Главный алхимик спешили примкнуть к их маленькой, но амбициозной мести мне.

— Все когда-то случается впервые, — пожимаю плечами. — Я еще раз повторяю вопрос, леди Белл, и буду благодарна, если вы перестанет держать меня за дуру, отделываясь бестолковыми ответами: где доказательства той страшной вещи, в которой меня обвиняют?

Она молча сжимает губы, пока они не превращаются в тонкую щель на лице.

— У меня нет повода не верить словам графа и отца, оплакивающего единственно дочь, — говорит сиплым резким голосом. — Но, если вы настаиваете… Заметьте, герцогиня, мы с леди Мор очень хотели пойти вам навстречу и попытаться решить дело мирным путем, не поднимая лишний шум.

— И как же, позвольте спросить, вы собирались мне помочь? Проследили бы за тем, как я сбегу, теряя туфли?

— Вы выражаетесь так… странно, герцогиня, — кривится Вероника.

— Для вас, леди Мор, я — Ваша Светлость герцогиня Лу’На, — поправляю ее. — И прошу всех присутствующих обращаться ко мне именно так. А теперь, возвращаясь к тебе обвинения в мой адрес, хочу раз и навсегда обозначить свою позицию Леди Мор, советую вам внимательно ее послушать, потому что вы такие вещи должны понимать самостоятельно. Я не имею никакого отношения к случившемуся следи Риванной несчастью. Мне не в чем каяться и моя совесть абсолютно чиста. Что движет графом Ферфаксом — мне неизвестно, но я обещаю, что лично разберусь со всем этим. До тех пор или пока граф не предоставит какие-то веские доказательства моей вины, эта тема никогда не должна подниматься, потому что она компрометирует не только меня, но и Его Величество.

— Это твоя вина! Это ты заметала следы! — бурлит Вероника, и я морщусь от того, насколько раздражительно звучат верхние ноты ее визжащего негодования. — Все знают, что ты хотела меня убить! Все это видели!

Мы несколько мгновений пикируемся взглядами и я, к своему мысленному триумфу, выигрываю в этом противостоянии. Больше я эту выскочку не боюсь.

— Леди Мор, полагаю, вы хотели сказать: «Простите за мою недальновидность и безответственность?» — Я встаю, чтобы уравнять наши с ней шансы и не смотреть на эту выскочку снизу вверх. — Потому что, если вдруг нам всем здесь послышалось то же, что и мне, этот ваш выпад можно расценивать только как неприкрытую попытку оскорбить невесту короля. И за это, леди Мор, я прикажу взять вас под стражу до возвращения Его Величества! Посмотрим, хватит ли у вас смелости повторить это в его присутствии.

Вероника бледнеет, и ее попытка снова спрятаться за спину Вдовы заканчивается крахом, потому что леди Белл сторониться от нее, словно от прокаженной.

— Но, леди Мор, — подаюсь вперед, — я все еще надеюсь, что все это — лишь плод нашего коллективного воображения. Или, может, я ошибаюсь?

Вероника отступает, растекается в реверансе и сбивчиво бормочет извинения.

— Хорошо, леди Мор, на этом инцидент будем считать исчерпанным. И я так же надеюсь, что вы, трезво оценив свое поведение, сегодня же сложите полномочия и покинете дворец.

Она неуклюже пятится до двери и исчезает за ней даже быстрее, чем я ожидала.

— Леди Белл. — После моего обращения, Вдова снова напряженно поджимает губы. — Я полагаю, это деликатное дело можно поручить только вам.

— Я исполню любой ваш приказ, Ваша Светлость. — Но на лице у Вдовы написано, что любая моя просьба, а тем более приказ — для нее как куриная кость в горле.

— Подыщите леди Мор подходящего ее статусу жениха. Уверена, когда Его Величество вернется, он поддержит мое предложение.

Жаль, что я не помню фамилию того старика, за которого хотели отдать Примэль — даже если она сильно приукрасила его дурной характер, для Вероники это была бы идеальная партия.

— А теперь, — перевожу взгляд н Казначея, — перейдем к основной причине заседания Совета.

— Корона не может себе позволить такие траты! — пресекает мое первое же предложение Альберта Белл. — Ваша Светлость, хотела бы вам напомнить, что в свете событий, произошедших во время Отбора, Артании следует очень осторожно и вдумчиво использовать средства казны. Например, на перевооружение армии и рекрутинг.

Я уже поняла, что хоть она толком и не назвала свою должность в Совете, именно эта женщина считает себя главной. Вдова даже не считает нужным скрывать свое желание перекрутить на свой манер буквально каждое мое слово.

— Леди Белл, могу я поинтересоваться, почему именно вы, хоть в зле присутствует Главный казначей, берете на себя право решать, что Корона может позволить, а что — нет? — Не знаю, как это у меня получаете, но хоть внутри я вся дрожу от страха, голос звучит так, словно я собаку съела на такие перепалках. — Его Величество вверил моим заботам проведение очень важного для всех нас праздника. Артания переживает тяжелые времена, дух людей сломлен и им нужна вера в лучшее. А так же свидетельство того, что король никогда не забывает о тех, кто готов защищать нерушимость наших границ не только словом, но и делом.

— Мы все здесь именно для этого, — через силу улыбается Альберта.