Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Сканировали в движении? Под лучом проверяли? А в реакторе?

— В реакторе проверишь сам, — Айзек слабо улыбнулся. — Дней через пять Маккензи наберёт топлива на новый твэл. Подготовь всё, что там нужно. Мифрила тебе хватает?

— Впритык, — ответил Гедимин; при мысли о новом твэле сердце сделало лишний удар. — Скоро там караван из столицы? У меня нет «молнии» на фильтры — последнюю забрали сегодня.

— Завтра будет, — отозвался Айзек. — Не знаю, как их уговорили отправиться куда-то в последний день месяца. В крайнем случае схожу за грузом в Алвен. Они там, им остался последний рывок.

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Ты им скажи — тут тоже можно праздновать. Ритуальные башни у нас есть. Будет «молния» — сделаю твэл.

Он придирчиво осмотрел развернутую трубку. Лишних трещин и каверн не появилось — за несколько часов чужеродные вещества не начали перерождаться в земные, их структура не разрушилась.

— Иди к реактору, — сказал Айзек, оглянувшись на соседний отсек. — Мне надо смотреть за ранеными. Вепуат успокоится — сменит меня, а я сменю тебя. Ярне там уже седьмой час сидит. Если что, гони его ко мне. Больным больше, больным меньше…

…Ярне с облегчённым вздохом поднялся из-за пульта.

— Странного? — он озадаченно посмотрел на Гедимина. — Нет, ничего не замечал. А что должно было быть?

— Ничего, — отозвался Гедимин, покосившись на реактор. Существо не высунуло щупальца навстречу и, похоже, с филком-оператором тоже не общалось. «Могло оно слышать, что было снаружи?» — подумал сармат, с тревогой глядя на реактор. «Поговорю с ним…»

— Выйдешь — иди в лагерь, — сказал он филку. — В барак не лезь. Гварза тебе скажет, когда будет можно. У нас тут карантин по эа-мутации…

— Уран и торий! — выдохнул Ярне. — Кто⁈

— Пока никто, подозревают у Ардана, — буркнул Гедимин. — Скорее всего, не подтвердится. Но будь осторожен.

— Д-да уж буду, — пробормотал Ярне, зябко поёжившись. — Ардан… Ну ясное дело. Менял у местных всякую дрянь — и доменялся…

Гедимин мигнул, запоздало вспомнив сарматское украшение на шапке Скогна и осколки стеклянной чашки.

— Что он выменивал? Ты видел?

Ярне пожал плечами.

— Ерунду какую-то. Бусы, стрелы… Не знаешь, местные эа-мутацией болеют?

— Вряд ли, — отозвался Гедимин. — Они ближе к макакам… Иди, только в барак не лезь. И скажи всем, чтобы круглое в руках не крутили. Взрывается.

…Твэлы излучали мягкое тепло. На прикосновение Гедимина хранитель отозвался не сразу. Тонкое волокно задело пальцы, дрогнуло, нагревшись на десяток градусов, и пропало.

— Один сармат был ранен, — сказал Гедимин, снова притронувшись к твэлу. — Из-за этого все расстроены. Ты не бойся, тебя не зацепит.

Волокно коснулось его запястья, обернулось вокруг. Гедимин чувствовал его дрожь.

— Я буду здесь, — пробормотал он, беспомощно глядя на светящиеся колонны. «Чем ты поможешь ему, Гедимин? Это квантовая форма жизни. Она тебя по всем параметрам сильнее раз так в тысячу. Сиди уж…»

Он задвинул крышку люка, но волокно не отпустило его запястье. Оно ещё долго держалось там, то теплея, то остывая. Хранителю было неспокойно.

40 день Мрака, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Волокна, обвивающие руку Гедимина от плеча до запястья, расплелись и «втянулись» в реактор — сармат только и успел мигнуть. На входе в туннель уже скрежетала о камни отодвигаемая крышка. «Айзек,» — Гедимин тяжело поднялся на ноги, в последний раз посмотрел на отражение радиометра и сдержанно хмыкнул. «Хранитель с ним общаться не хочет.»

— Уран и торий, — Айзек с невесёлой усмешкой изобразил приветственный жест. — Как хранитель? Успокоился?

— Немного, — отозвался Гедимин. — Ты говори с ним. Он там всё чувствует, но мало что понимает. Тут кому угодно будет не по себе.

Айзек хмыкнул.

— Тебе виднее, атомщик. Ты его знаешь дольше, чем я.

Он взглянул на монитор, покосился на реактор, сверился с наручным дозиметром и опустился в кресло.

— Если вы с Вепуатом куда собирались — можете идти. Пусть его звери полетают.

Гедимин мигнул.

— Ты рассказывал что-то про Синви, — напомнил он. — Вчера мы ничего не благословляли. Сегодня едем, или как?

Айзек издал негромкий смешок.

— Жреческий долг зовёт?.. Погоди. Ещё никто никуда не едет. Сегодня всем не до нас, а завтра и послезавтра нам самим никуда не высунуться. Потом ураганы и дожди… в общем, поедем не раньше пятого.

— Завтра что будет? — Гедимин угрюмо сощурился. — Опять местный климат?

— Похолодание, — ответил Айзек. — Вечером придётся разобрать твои печи. Нужен будет весь доступный кейек — в этот раз похолодает всерьёз.

— Минус сто? — Гедимин почувствовал секундную досаду, потом вспомнил, что в минус сто никакой работы в цехе не будет, хоть с печами, хоть без.

— Если верить Хассинельгу — может, чуть поменьше, — Айзек кивнул. — Сверху на реактор тоже надо положить что-нибудь тёплое. Чтобы ничего не полопалось.

— Мать моя колба, — пробормотал Гедимин, думая о спиралях, наполненных «жидкой молнией», и о температурной деформации. «А после похолодания обычно бывает… ну да, странный шевелящийся туман. Который очень не нравится реактору. Стихийные бедствия по расписанию… Удобно.»

…На краю светового пятна поднимались высокие столбы пара — туманники «дымили». Подойдя к ближайшему растению, Гедимин посветил под ноги и увидел почти опустевшую чашу, дно которой затянуло слизью. Обсохшие края уже сплющились, утратив все выросты и наплывы. «Скоро затвердеет,» — подумал сармат, потрогав туманник когтем. «Сколько сейчас? Минус три? Холодать начинает заранее…»

— Гедимин! — Вепуат вынырнул из темноты — он как-то наловчился обходиться без фонаря. — Подожди! Не убегай никуда, ладно? Я только в лабораторию зайду. Пойдём летать «трилобитов». Слышал, наверное, — тут четыре дня нелётные?