Обратный отсчет: Равнина - Токацин

сочился красный, значит, условный сигнал ещё не был подан. Сармат повернулся к большим весам, поставленным у цеха, — они стояли тут не первый день, развлекая аборигенов. «Надо разобрать, перенести в цех. Там всё-таки будет теплее…»

Пока Скогны глазели на Гедимина, разбирающего весы, к воротам подошёл Хассинельг. Он и в прошлый раз был одет тепло, даже на хвост натянул чехол на завязках; сегодня хвоста не было видно вообще, а голова исчезла под длинной маской. В ней оставили отверстия для глаз и немного «разуплотнили» материал на конце морды, создав микроскопические воздуховоды. Прорези для рогов были обёрнуты ткаными лентами — это сильно напоминало попытку уплотнить стык. Гедимин машинально подумал о клеящей пропитке — без неё от такого уплотнения было мало толку — но сообразил, что клей придётся отдирать от живого существа, а кто там разберёт, где у него нервные окончания…

Маска шевельнулась — страж, заметив взгляд Гедимина, приоткрыл пасть в ухмылке.

— Помочь?

Гедимин хотел отмахнуться, но передумал.

— Придержи Скогнов, когда я буду заносить всё это в цех. Чтобы под ноги не лезли… и с чужаками не сцепились.

Накидка Хассинельга зашевелилась — он попытался то ли вильнуть хвостом, то ли щёлкнуть хвостовой клешнёй, но всё запуталось в плотной ткани и шкурах.

— Скогны сегодня очень мирные, — в его голосе Гедимину послышался укор. — Вы им обещали показать, как придать пузырям огранку. Я её не видел, но разговоров много.

Сармат, буркнув что-то неразборчивое, оглянулся на цех — миниатюрные каменные пластины, с которыми он возился вчера, лежали там, ещё не собранные в формовочные пирамиды. «До огранки там, как до Энцелада…» — его мысль оборвалась, когда он увидел, что красный свет в продухах погас.

— Придержи Скогнов, — велел Гедимин, отодвигая каменную дверь. «Положу вот здесь, в шлюзе. Плиту выкапывать не буду. И так должна выдержать.»

Вепуат поставил стену защитного поля наискось, открыв свободный проход для Скогнов и перекрыв его для Сэта. За первой парой печей коридор обрывался коротким расширением. Там на полу лежала ткань, простёганная цветными шнурами и обшитая бахромой. Её расправили очень тщательно, так, что виден был каждый стежок и каждая нить… и каждый выступ каменного пола. На куске ткани стояли три сосуда — трёхногий кувшин с узким горлышком, другой, поменьше, с гранёными стенками и расширением для питья, и округлая двуногая чашка.

«Вчера Скогны притащили стол с посудой, сегодня — очередь Сэта?» — Гедимин сдержанно хмыкнул и отодвинулся, пропуская в ангар Хассинельга и четвёрку Скогнов. Едва перешагнув порог, все четверо заверещали и принялись тыкать когтями в сторону «стола». Страж протяжно пискнул; верещание стало вчетверо тише, но не смолкало ни на секунду, пока Гедимин закрывал ворота и проходил по открытым шлюзам к печи. Скогны стояли в коридоре, почти вплотную к защитному полю; вид у них был заинтересованный, но не сердитый. Оглянувшись на сармата, они запищали, указывая на расстеленную ткань.

— Это всегда кладут на пол? — перевёл Хассинельг. — Она чистая и хорошо украшенная. В каждом доме Сэта вышитую ткань валяют по полу и поливают едой и питьём?

«Нашли эксперта по традициям…» — Гедимин судорожно рылся в памяти, вспоминая, как в Шакхе обращались с украшенными подстилками. «Так, Вепуат что-то упоминал…»

— Это кладут на плоский каменный стол, — отозвался он, стараясь говорить уверенно. — Он чище, чем пол — по нему не ходят. А органика счищается легко. Это асаан, его можно сунуть в огонь и прокалить. Грязь выгорит.

Писк аборигенов стал громче. Они быстро переглянулись и зашевелили ушами. На той стороне за ними неподвижно наблюдал жрец Сэта. Его четверо спутников выясняли что-то у Вепуата, а он следил за соседней «бригадой» — а Хассинельг, её предводитель, так же пристально наблюдал за ним.

— Сыпьте шихту, — буркнул Гедимин, протягивая Скогнам пустые плавильные конусы и кивая на развязанный мешок со скорлупой. «Асаан. Они знают асаан. Я видел у них „асбестовые“ стёганки перед тем идиотским походом. Но подстилки из него вроде не делают. Как называется подстилка на стол? Настольник? Нет, там как-то менее логично. Настилка?..»

…Гедимин протянул Скогну четырёхгранную форму. Отверстие в ней было всего одно — на месте пятой грани, — она прикрывала дно будущего сосуда, сводя его в традиционный скогнийский конус. Четыре каменные пластины были скреплены штырями; вместе они весили почти два килограмма — ничто для сармата, но довольно много для Скогна. Гедимин вспомнил об этом с запозданием, когда абориген уже подхватил собранные пластины и прижал к груди, пытаясь удержать на весу. Предостерегающе вскрикнув, сармат перехватил конструкцию и уткнул её конусом в фундамент печи. Второй Скогн, держащий в руках стеклодувную трубку, до половины засунутую в жерло, выглянул из красного свечения, радостно пискнул и, выдернув из печи раскалённый стеклянный ком, сунул его в форму и дунул изо всех сил. В одной руке он держал деревянный черпак и уже орудовал им, вытягивая горловину сосуда — и пропустил момент, когда его помощник с воплем отдёрнул руки. Стыки формы разошлись на пару миллиметров, и из-под пластин выступили узкие стеклянные гребни.

Поймать форму Гедимин успел — фундамент печи на долю секунды задержал её и не дал свалиться с раскалённого пузыря. Закрывать стыки было уже бесполезно — расплав остывал быстро, гребни светились красным — а значит, затвердели. Скогн, задевший горячее стекло, высвободил повреждённую руку из-под ткани и прижал к ней мокрую тряпку. Насколько ожог серьёзен, Гедимин не видел, но на всякий случай жестом отогнал раненого от печи. Тот недовольно заверещал.

— Не уследили за стыками, — сармат сдёрнул форму с остывающего сосуда и недовольно на неё сощурился. «Когда успели разойтись⁈ Надо было штыри плотнее…»

— Это — в переплавку, — он тронул когтем тускнеющий гребень и указал на печь. Стеклодув почему-то до сих пор не засунул туда сосуд — он доделал горловину и теперь вертел четырёхгранную ёмкость, как будто любуясь. Другие Скогны столпились вокруг и воодушевлённо пищали. Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Эти гребни без нагрева не убрать, — он царапнул стекло когтем. — Ну да, правильно. В печь его…

Он осёкся — Скогн, отправивший «брак» в