Обратный отсчет: Равнина - Токацин

недовольно на неё косился и мял в кулаке полувытащенную из кармана ветошь. «Давно бы вытерся,» — подумал Гедимин, в очередной раз уловив это движение, и тут же о нём забыл.

— На кой метеороид квантовой форме жизни мартышечья пища? — спросил он, нависая над Айзеком. — Пусть она может разложить еду на кванты. Но так что угодно можно разложить — да можно просто питаться излучением, его тут много… Зачем квантовой форме вообще есть⁈

— А зачем тебе нашивка атомщика? — Айзек ткнул его в грудь, и сармат растерянно мигнул. — Знак уважения и признания заслуг… благодарность за удачный месяц. Каждое божество управляет своим месяцем… Ты в местном календаре-то разобрался?

Гедимин поморщился.

— Значит, благодарность… попытка мирного контакта… вроде бы удачная, — пробормотал он без особой уверенности. Всё, что он мог сказать о «квантовых формах жизни» вроде вчерашней, — они «фонили», и очень сильно… и аборигены, вроде бы ожидая их появления, в нужный момент уходили от его точки на максимальное расстояние.

— Поклонение богам, — терпеливо сказал Айзек. — Оно выглядит именно так. Регулярные ритуалы благодарности…

— Стой, — Гедимин качнул головой. — Регулярные… Значит, через месяц оно снова появится? На тех же башнях?

Айзек посмотрел на потолок.

— Ты чем слушаешь? Я же сказал — их четырнадцать, по числу стихий. Через месяц придёт божество другой стихии. Или его посланник — тут уже тонкости…

— Другое… — медленно повторил Гедимин, задумчиво щурясь. Айзек, заглянув ему в глаза, с присвистом выдохнул в респиратор.

— Теск! Опять собрался палить по богам⁈

Гедимин недовольно сощурился.

— Если у него и правда нет плохих намерений, и в реактор оно не лезет, никто палить не будет. Просто выйду пообщаться. Если оно тут живёт, надо бы наладить контакт…

Айзек с грохотом приложил ладонь к лицевому щитку.

— Этого не хватало! Гедимин, давай ты просто возьмёшь пример с хранителя — и будешь сидеть, мать твоя колба, тихо? Тихо сидеть и никуда не бегать ни с какими намерениями? Один час в месяц можно посидеть тихо⁈

…Пальцы прижгло холодом и отпустило только секунд через десять. Гедимин, задвинув онемевшими руками крышку на место, выпрямился и сделал шаг по визжащим ледяным кристаллам. Звук оправдал все его ожидания. Сармат пошевелил плечами, отряхиваясь от нарастающего слоя льда, и взглянул на небо. Там на серебристом фоне извивались ленты всех оттенков синего и фиолетового, складываясь в переменчивый угловатый орнамент. Гедимин наблюдал за ним почти минуту, потом, опомнившись, отряхнулся — лёд уже пророс по всем швам обшивки и перекинулся на сами пластины — и двинулся дальше.

Из источников света под куполом был только фонарь, обёрнутый защитным полем. Он освещал по три метра гравия с каждой стороны от сармата, дальше темнота сгущалась. Поверхность, как и небо, окрасилась в серебристый цвет и покрылась синим орнаментом — в отличие от небесного, неподвижным. Гедимин машинально переступал через его линии, потом, опомнившись, оторвал от них взгляд. Иней всех цветов под ногами визжал и трещал одинаково.

Снаружи было ещё темнее — и так же мертвенно-тихо. Воздух застыл и, казалось, тоже потрескивал, пропуская сквозь себя массивного сармата. Все здания тонули в темноте, только на дальнем краю лагеря в небе горели два жёлтых огня. Гедимин сдвинул с рукава пластину, поводил по сторонам сигма-сканером, не выдвигая хрупкие «щупы», — все строения, по крайней мере, были на месте, и невдалеке стоял обросший инеем бронеход. Слой кристаллов на его трапе был нарушен одинокой цепочкой следов.

Не открывая дверь полностью, Гедимин протиснулся в узкую щель и тут же задвинул створку обратно в паз. Пальцы обожгло жаром. «Минус десять,» — сармат сверился с термометром и опустился на скамью в ожидании, когда температура в шлюзе сравняется с той, что во внутренних отсеках. «Успел отвыкнуть.»

В отсеке булькало — Вепуат, «расстегнув» до пояса скафандр и налив в таз воды, пытался умыться.

— Не успел донести — замёрзла! — пожаловался он, оглянувшись на Гедимина. — Пришлось оттаивать. Чуть бурдюк не порвала! А ведь нарочно набирал две трети…

Гедимин остановился на пороге. Его скафандр успел нагреться и даже обсохнуть от растаявшего инея, но сармату казалось, что от него тянет холодом.

— Не знаю, как там что-то выживает, — Вепуат встряхнул мокрой головой и потянулся за чистой ветошью. — Это же Энцелад какой-то! Калиг говорит, что бывает и холоднее — хорошо, что редко!

Гедимин снял шлем, выпустил руки из перчаток и склонился над тазом — похоже, сегодня это была единственная возможность умыться.

— На Титане есть жизнь, — пробормотал он, вспоминая вольеры Ассархаддона и малоподвижных существ, ловящих свет выростами-гребнями. — Разума нет.

— Какой разум при минус ста… — Вепуата передёрнуло. — Эй-эй, стой! Всё не выливай. Это, вообще… не только тебе.

Гедимин, только прицелившийся плеснуть воды себе на спину, выпрямился и разжал ладонь.

— Тогда ты мало набрал. Мне ещё сходить?

Вепуат замотал головой, накрывая таз защитным полем.

— Незачем туда бегать. Разве что — когда к реактору пойдёшь, по дороге… Подержи дверь!

Отодвинув переборку, он с тазом наперевес протиснулся в соседний отсек. Гедимин зашёл следом, мысленно назвав себя идиотом. «Тут взаперти четыре сармата. А помнит про них один Вепуат. Так, надо Би-плазмы им… где тут у Айзека чан?»

Четыре временных загородки из непрозрачного фрила выглядели непривычно ровными и одинаковыми после кривых и складчатых стен. Гедимин несколько секунд смотрел на них, пытаясь привыкнуть и перестать мысленно искривлять их. Вепуат, разлив воду по одноразовым контейнерам, уже проталкивал их под «двери».

— Это для умывания, — пояснил он. — Питьевая у вас есть? Айзек говорил, что тут ещё канистра.

За тонкими перегородками послышались шорохи и плеск — кто-то вставал с пола, кто-то переступал с ноги на ногу и наклонялся. За прозрачным окошком мелькнуло угрюмое лицо.

— После разбавленной Би-плазмы пить не хочется, — отозвался кто-то из филков. — Тут с вечера оставили по канистре. Вепуат, не знаешь, когда