Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

к ней комнатах и на балконе были покрыты порнографическими рисунками, неприличными словами и оскорбительными надписями. Издевательства были настолько бесстыдными, что, несомненно, и родители, и их августейшие дети подвергались невыносимой нравственной пытке.

«Однако вера, – пишет П. Жильяр, – очень сильно поддерживала мужество заключенных. Они сохранили в себе ту чудесную веру, которая уже в Тобольске вызывала удивление окружающих и давала им столько сил и столько ясности в страданиях. Они уже почти порвали со здешним миром» (с. 222).

Государыня и великие княжны находили утешение в пении духовных песнопений. Молитва помогала им глубже уходить в себя и не замечать ужасной действительности. Часто доносились из нижнего этажа пьяные голоса, горланившие непристойные куплеты, а сверху, из комнат царской семьи, точно с неба, слышались в ответ дивная Херувимская песнь и другие божественные напевы. И это пение смущало самые жестокие сердца красногвардейцев.

Царская семья переносила все лишения, оскорбления и самые тяжелые испытания с величайшим достоинством, ни на что не жалуясь, с христианским смирением и страдальческой кротостью, производившими неизгладимое впечатление на всех окружающих. И вот настроение большей части русских охранников начинает постепенно меняться. Они удивлены незлобивостью царственных узников, подкуплены их простотой и мягкостью обращения, поражены их истовым благочестием и глубокой религиозностью, чувствуют себя обезоруженными перед их несокрушимой бодростью и величием духа. Духовная высота государя и его семьи внушает им уважение, и многие из них начинают сознавать всю низость своего поведения. И понемногу у этих темных людей просыпалась совесть, непристойные песни стали слышаться реже, а хулиганские выходки и издевательства уступали место раскаянию и состраданию.

Почтовая карточка от императрицы на имя доктора В.Н. Деревенко

От государыни императрицы Александры Феодоровны доктору В.Н. Деревенко[712]

(Открытка[713]. С правой стороны адрес: «В.Н. Деревенко. Тобольск») Екатеринбург, 19 апреля/2 мая 1918 г.

Христос Воскресе!

Мы все сердечно поздравляем Вас и всю Вашу семью со Светлым праздником. Надеемся, что Колобов[714] к Вам приходил. Уже 4 дня ничего о всех не знаем – очень тяжело.

Можно ли уже наступить [на] ноги? Как силы, аппетит, самочувствие? Лежит ли на балконе? Все хочется знать[715]. Не знаем, куда переедем, но, вероятно, близко. Погода чудная. Очень устала, сердце увеличено. Живем ничего, скучаем. Храни Бог +.

От великой княжны Марии Николаевны

З.С. Толстой[716]

Екатеринбург, 4/17 мая 1918 г.

Христос Воскресе!

Дорогая моя З…

Поздравляю Вас со Светлым праздником. Извиняюсь, что так поздно, но мы как раз уехали перед праздниками. Это было для нас очень неожиданно. Алексей был как раз болен, так что сестрам пришлось остаться с ним. Они должны скоро к нам приехать. Скажите Рите (Хитрово), что не очень давно мы видели мимолетно маленького Седюшу[717]. Сегодня три недели, как мы выехали из Т(обольска). Так грустно быть без других, в особенности теперь, и на праздниках.

Устроились мы пока хорошо. Домик маленький, но чистый, жаль, что в городе, потом сад совсем маленький. Когда приедут другие, не знаю, как мы устроимся, комнат не очень много. Я живу с Папой и Мамой в одной, где и проводим почти целый день. Только что выходили в сад, погода серая и идет дождь. А в дороге погода была чудная. До Тюмени 260 верст ехали на лошадях. Дорога была ужасная, трясло ужас как. Бумага, в которой были завернуты вещи, местами протерлась. Табак высыпался из папирос. Но, как ни странно, ничего стеклянного не разбилось. У нас были взяты с собой лекарства, и это доехало благополучно. Ехали мы два дня, ночевали в деревне. Через Иртыш проехали на лошадях, а через Туру пешком и несколько сажен до берега – на пароме. Мама перенесла эту дорогу удивительно хорошо, но теперь, конечно, чувствует усталость, и почти каждый день болит голова. С нами приехал доктор Боткин, у него, бедного, в дороге сделались колики в почках, он очень страдал. Мы остановились в деревне, там его положили в избу, он отдохнул два часа и поехал с нами дальше. К счастью, боли не повторились.

А как Вы все поживаете? Сестры нам написали, что имели от Вас известия. Если хотите мне написать, то адрес мой: Екатеринбург. Областной исполнительный комитет. Председателю, для передачи мне.

Имели ли известия о Тили (Ю.А. Ден)! Всем Вашим и Ник. Дм. привет. Крепко целую Вас, Риту (Хитрово) и детей (Д. и С. Толстые). Желаю Вам всего хорошего. Храни Вас Господь. Ужасно было грустно, что нам ни разу не удалось быть в соборе и приложиться к мощам Св. Иоанна Тобольского.

М.

Убийство в Перми великого князя Михаила Александровича

Первым из числа членов императорской фамилии погиб от руки большевиков августейший брат государя императора.

После того как он отказался вступить на престол, великий князь Михаил Александрович жил у себя в Гатчине. В августе 1917 года он был арестован по приказу Временного правительства и в течение короткого времени находился под стражей, но затем был освобожден и продолжал жить со своей семьей в Гатчине, где он оставался и после большевистского переворота.

27 февраля/12 марта 1918 года он был неожиданно арестован и увезен в Смольный институт. Там его продержали несколько дней и затем выслали под конвоем в Пермь. Его сопровождали личный секретарь Николай Николаевич Джонсон, родом англичанин, камердинер Василий Феодорович Челышев, повар Георгий Феодорович Митревели и шофер Борунов. Ехали все в теплушке, в тяжелых условиях. В Перми великий князь жил в гостинице купца Королева на Сибирской улице, пользуясь сравнительной свободой. Там же жили Джонсон и слуги, за исключением повара Митревели, поселившегося отдельно в своей квартире.

В начале мая морганатическая супруга великого князя, графиня Н.С. Брасова, ездила в Пермь повидаться с мужем. На обратном пути она остановилась в Москве, надеясь добиться его освобождения. Ей удалось увидеться с Лениным, но, как и следовало ожидать, все ее попытки остались тщетными.

Графиня Брасова не знала, что к этому времени судьба великого князя не только была давно решена, но уже был сделан и выбор убийцы. Роль палача взял на себя председатель местного областного комитета чекист Мясников – «человек кровожадный, озлобленный, вряд ли нормальный», как охарактеризовала его впоследствии на допросе судебного следователя секретарша Пермского комитета партии большевиков. В первых числах мая он получил из Москвы инструкции от Свердлова, согласно которым ему предоставлялась полная свобода в выборе времени и способа убийства, но при условии, что оно будет совершено в строжайшей тайне.

В ночь на четверг 31 мая/13 июня, в праздник Вознесения Господня, Мясников и трое других вооруженных людей явились за своей жертвой в гостиницу Королева. Трое из них ворвались в комнату великого князя, разбудили его и приказали