Гроза двенадцатого года. Моя княгиня - Татьяна Романова

- Пусть мне приготовят ванну, и пришли мне кого-нибудь посообразительнее из лакеев, пока я не найду нового камердинера, - велел Алексей старому Фирсу, и пошел писать письмо императору с просьбой об аудиенции.

Он не успел даже побриться, как из дворца прибыл ответ от государя, что светлейшего князя Алексея Черкасского приглашают явиться немедленно. Надев мундир, он сел в сани и поехал во дворец.

Александр вышел из кабинета навстречу другу и крепко обнял его.

- Господи, какой подарок судьбы, а мы с Константином тебя оплакали, - воскликнул император, - проходи, расскажи, что с тобой было.

Алексей рассказал обо всем, что произошло с ним, начиная с Бородина и заканчивая Неманом. Взволнованный Александр слушал, сопереживая. Когда Алексей закончил, император пригласил друга к Елизавете Алексеевне. Там тоже его ждал горячий прием. Тронутый искренней радостью, с которой его принимали в августейшей семье, Алексей не решался начать разговор о том, что его больше всего волновало. Но император начал сам:

- Алеша, ты, наверное, хочешь поехать к жене. Она знает, что ты жив? - поинтересовался он.

- Я не знаю, ваше императорское величество, в конце марта я отправил ее в Лондон, и больше не имел от нее вестей, но был бы очень благодарен вашему императорскому величеству, если бы мог попросить у вас отпуск на несколько месяцев по семейным обстоятельствам.

- Но порт закрыт, отсюда ты в Англию не отплывешь, если только через Ревель. Отпускаю тебя на полгода, а потом возвращайся.

Алексей радостно поблагодарил императора и попрощался. Он был свободен и собирался пробираться в Лондон любыми путями, лишь бы встретиться с женой.

Вернувшись домой, он нашел свою одежду развешанной в шкафах спальни. Молодой лакей мялся у двери, не решаясь обратиться к хозяину.

- Что тебе? - спросил Алексей.

- Ваша светлость, в сундуке еще письма были, что с ними теперь делать? - спросил парень, вытащив из сундука стопку писем.

- Давай, я посмотрю, а ты приведи кого-нибудь, и выносите сундуки.

Алексей взял стопку писем. Три письма были от Елены и одно от мистера Фокса. Он прочитал сначала письма сестры. Все они были датированы тремя летними месяцами. В Ратманово все шло нормально, и Елена достойно справлялась с обязанностями хозяйки, легшими на ее плечи. Потом он распечатал письмо англичанина. Оно было коротким:

«Милорд, я должен сообщить вам прискорбные новости. Наших кораблей больше нет. «Манчестер» захвачен в плен французами, а «Орел» потоплен. По сведениям, привезенным «Викторией» никто из команды «Орла» в нашу контору в Лондоне не обратился, поэтому я считаю всю команду и пассажиров судна погибшими. Я отплываю на «Виктории», чтобы разобраться с ситуацией, сложившейся с нашей коммерцией в Англии. Примите мои искренние соболезнования по поводу гибели вашей супруги». Под письмом стояла размашистая подпись Фокса.

Алексей не мог поверить в то, что он прочитал. Посидев несколько мгновений неподвижно, он бросился вниз, приказав на ходу закладывать сани. Через полчаса он стучал в закрытые двери своей конторы. На стук вышел сторож, рассказавший ему, что контора закрыта с сентября, когда в Англию ушла «Афродита», он же сообщил Алексею и печальную новость, что «Виктория» тоже захвачена французами, и о судьбе Фокса и команды ничего не известно.

Молодой человек молча сидел в санях, кучер нерешительно оглядывался на молчащего хозяина, наконец, он окликнул его и спросил, что дальше делать. Князь пришел в себя и распорядился ехать домой. Следующим утром он выехал в Грабцево, оттуда, захватив Сашку, поехал на запад в действующую армию. Алексей считал, что его жизнь кончена, дальше до самой смерти его ждала только мучительная тоска и бесконечно длинные, однообразные дни. Заветным желанием его стало погибнуть в бою.

Катя пролежала в горячке почти месяц, несколько раз она была на пороге смерти и отчаявшаяся Луиза плакала и просила Штерна найти еще одного доктора. Все лучшие доктора Лондона перебывали у постели молодой женщины, но их ответ всегда был один:

- Бог поможет, и она поправится. Княгиня молодая женщина и может перебороть болезнь, но сейчас доктора сделали все, что могли.

Но видно матушка на небесах отмолила свою девочку, на двадцать восьмой день после родов лихорадка отступила, и Катя открыла глаза. В кресле около своей кровати она увидела исхудавшую Луизу, уронившую на колени вязание. Глаза ее были прикрыты, а на лице было выражение горя и безмерной усталости.

- Луиза, что случилось? - Катя сама удивилась своему слабому голосу.

- Господи, спасибо тебе, - обрадовалась Луиза, склоняясь над молодой женщиной, - как вы себя чувствуете, миледи, где болит?

- Нигде не болит, просто слабость сильная, - ответила Катя, старательно прислушиваясь к своим ощущениям, - пить хочется.

- Сейчас, вот пейте,

Подруга приподняла ее голову и напоила теплым сладким чаем.

- Сколько времени я болела?- забеспокоилась молодая княгиня, - а как мой сын?

- С малышом все хорошо, у него славная кормилица, Бетси, и он такой прелестный, его обожает весь дом. А проболели вы почти месяц.

- Так долго?

Катя попыталась сесть в постели, но сил у нее не хватило, и Луиза помогла ей.

- Принесите мне сына, - попросила больная,- я хочу его видеть.

Луиза вышла из комнаты, на ходу сообщая всем в доме, что миледи пришла в себя. Она вернулась вместе с добродушной молодой женщиной, несущей ребенка, завернутого в голубое стеганое одеяльце.

- Вот, миледи, это - Бетси, кормилица и няня нашего принца, - представила женщину Луиза, - а это сам наш прекрасный князь Павел.

Она взяла ребенка из рук кормилицы и положила его на колени к матери. Малыш спал. Он был чудесным. Черные волосики уже завивались в нежные спиральки, кожа его была бархатистой и нежной, черты лица были чудесно пропорциональны, а на подбородке был намек на ямочку, что появится позднее. Перед Катей лежала маленькая копия ее мужа. Малыш завозился и открыл глаза, они были большие и светло-голубые.

- Мой любимый, какой ты красавец, - нежно сказала Катя, погладив головку малыша, - как он похож на отца, только глаза - голубые.

- Цвет глаз у малышей меняется, миледи, возможно, они будут другими, но пусть бы они остались голубыми, ведь это так красиво при черных волосах.

- Луиза, ведь Павлуше почти месяц, его нужно окрестить, - заволновалась Катя и решила, - я сама поеду в церковь к отцу Афанасию и договорюсь о крестинах.

Она попыталась поднять мальчика и прижать к себе, но ее руки не справились с этой маленькой тяжестью. Луиза забрала малыша и передала его Бетси.

- Не нужно, миледи, вы еще очень слабы, но теперь дело быстро пойдет на поправку.