Школа гетер - Елена Арсеньева

Не об этом ли мечтала в свое время Доркион, посылая проклятия насильнику?! Да, об этом. Но она была тогда всего лишь маленькой косулей…

Терон достоин стать жертвой врага, равного ему по силе и жестокости, но не жалкой игрушкой для похотливого и порочного евнуха!

Вся душа Лаис взбунтовалась, и рассудок уступил власти возмущенного сердца. Она сорвала с лица повязку и бросилась вперед:

— Оставь его!

— Лаис?! — удивленно отпрянул Херея. — Ты жива?! То-то мне показалось, что я не видел тебя среди этих тварей… Но у меня и в мыслях не было, что ты сможешь спастись!

Он перевел дыхание и усмехнулся:

— Глупая, несчастная дурочка! Ты могла бы сохранить свою жизнь, если бы не вылезла из своего укрытия. Теперь ты останешься здесь. Тебе не уйти. Попробуешь бежать — заблудишься в переходах подземного лабиринта, сравнимого разве что с критским, через который прошел некогда Тезей. Но ты не Тезей, а я не Ариадна, и я не дам тебе путеводной нити! Подойди ко мне и позволь убить тебя во славу Кибелы. Поверь, это будет быстрая смерть, а не мучительное умирание в подземелье.

Лаис попятилась, оступилась на чем-то остром… Это был нож одного из мертвых стражников, и она подняла его, занесла, почувствовав себя втрое сильней и смелей — теперь, когда у нее тоже было оружие.

Потное, испещренное страшной игрой теней лицо Хереи исказилось недовольной гримасой.

— Хорошо, я позволю тебе самой убить себя, — проворчал он. — Но делай это скорей! Я должен довести жертвоприношение до конца, а потом… А потом я обагрю кровью ту, которой вы, безумцы, служите и поклоняетесь!

Итак, Лаис была права… Херея задумал опозорить Афродиту… Но как? Неужели он в самом деле откроет людям свои тайны?

— Взгляни сюда! — Евнух простер руку, сорвал полупрозрачный занавес, загораживающий часть пещеры, и Лаис увидела, что белая, словно источающая свет фигура, которую она никак не могла разглядеть с лестницы, — это мраморная статуя Афродиты размером в человеческий рост.

Невыносимо прекрасная, светлая, словно бы вечно освещенная солнцем, богиня стояла на постаменте, прикрывая левой рукой свое лоно, а правую изогнув в манящем жесте, словно звала к себе возлюбленного, и совершенные линии ее тела сверкали, затмевая свет чадных факелов.

— Афродита Пасеасмена, Афродита Страстная, — насмешливо объявил Херея, отходя от статуи, словно предоставляя возможность Лаис приблизиться и насладиться созерцанием этой безусловной красоты. — Одна из тех нелепых кукол, которым поклоняются глупцы и которые созданы руками человека. А эту статую, — он почтительно поклонился в сторону Кибелы, — создали, быть может, боги… А еще верней, ее исторгла из себя сама Гея, земля, дочерью которой была Кибела! Афродита рядом с ней — всего лишь бесстыжая тварь, которая притворяется скромницей, прикрывая врата своей похоти, ради обладания которыми мужчины тратят силы и жизни, изменяя Кибеле!

— Что ты говоришь! — с ненавистью вскричала Лаис, не чувствуя страха — лишь гнев и обиду. — Афродита принимает только радостное, добровольное служение, а ты с помощью каких-то колдовских зелий заставил этих мужчин оскопить и убить себя — и вдобавок убить нечастных рабов!

— Довольно, — устало сказал Херея. — У меня была нелегкая ночь. Я должен успеть отдохнуть, прежде чем весь Коринф узнает о том, что жалкая Афродита — ничто перед великой Кибелой! Пора вернуться к древним божествам, если мы не хотим, чтобы они покарали нас!

— Этого не случится! — послышался вдруг голос, исполненный поразительной, потрясающей звучности, и Херея содрогнулся, завертелся на месте, в ужасе озираясь, — и замер…

Лаис, не веря своим глазам, смотрела на двух женщин, которые стояли на той же лестнице, по которой недавно спустились они с Тероном.

Это были великая жрица Никарета и старая пифия Кирилла!

Кирилла держала яркий факел, а Никарета — лук. Лица их были мрачны, словно у мстительных эриний.

— Мы никому не позволим имя богини порочить, храм Афродиты кровью пятнать, — произнесла Кирилла тем своим величественным голосом, который напоминал о временах, когда она была пифией Дельфийского оракула. — О капище страшной Кибелы никто никогда не узнает! Здесь похороним мы тайну — и тебя вместе с нею!

В то же мгновение Никарета вскинула лук — и раздалось тонкое, короткое, пронзительное пение стрелы, пронзившей горло Хереи.

С предсмертным хрипом евнух рухнул навзничь среди мертвых тел, и Лаис почудилось, что она видит, как темные тени погубленных им людей волокут его гнусную кровожадную душу в самые страшные бездны Аида — в Тартар.

Лаис вспомнила, что рассказывала Гелиодора: Никарета была в юности жрицей Артемиды-охотницы. Какое счастье, что она не забыла былые умения и по-прежнему стреляет без промаха!

У Лаис подогнулись ноги, и она едва не упала — такое безмерное, потрясающее облегчение вдруг овладело ею.

Она спасена! Все кончилось! Все ее страхи позади, и храму Афродиты больше ничего не грозит!

— Как вы узнали? — радостно крикнула она, глядя снизу вверх.

— Кирилла разбудила меня и сказала, что надо немедленно пойти в твою темницу, — ответила Никарета, и Лаис показалось, что голос ее звучит холодно и сурово. — Мы увидели несчастных мертвых рабов, потом спустились сюда… Своими разговорами ты отвлекла Херею и дала нам возможность появиться незаметно. Мы благодарны тебе.

— Вы спасли мне жизнь! — воскликнула Лаис и кинулась было к лестнице, но споткнулась и замерла, заметив, с каким выражением смотрят на нее великая жрица и колдунья.

В их глазах не было радости и не было пощады…

Никарета подняла лук — и Лаис словно бы вновь услышала неумолимый, ледяной голос Кириллы: «О капище страшной Кибелы никто никогда не узнает! Здесь похороним мы тайну — и тебя вместе с нею!»

Итак, эти слова были приговором не только Херее…

Лаис покорно склонила голову. Бессмысленно клясться, что она будет молчать. Ей не поверят. Да… Вот он и настал, последний миг ее жизни… Наставницы благодарны ей за спасение храма, но они убьют ее — во имя величия Афродиты!

Однако разве Лаис не была готова умереть в любую минуту ради той, которую встретила когда-то около источника и которая указала ей эту мучительную, губительную — и столь прекрасную тропу? Жаль только, что маленькая косуля скакала этой тропой совсем недолго, так и не успев сделаться львицей!

— Вот розы мои, вот фиалки мои… — чуть слышно пропела Лаис, повернув голову и улыбнувшись статуе богини. — Где мой светлоокий месяц…

Прозвенела стрела, словно отзываясь голосу девушки, — но почему-то вонзилась не в горло Лаис, а ударилась о мраморную руку Афродиты.

— Афродита защитила ее! — воскликнула потрясенная Никарета, а Кирилла только улыбнулась украдкой своим вещим видениям, которые могли изумить простых смертных, но только не бывшую пифию…