По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири

Рюмка водки à la 4 июля.

Гороховый суп.

Сотерн.

Филе мускусного быка.

Телячьи котлеты.

Груши Бартлета со сливками à la Tin Can.

Чай с бисквитами.

Никогда обед не доставлял нам такого удовольствия, и никогда, по нашему мнению, крепкий сон после него не был столь заслуженным. Ничего не было проще наших приготовлений к ночному покою – мы просто легли тут же, повернувшись спинами к кухне.

При переходе через эту северную область нам в изобилии встречались самые разнообразные цветы. Среди них выделялся вездесущий полярный мак. Мы видели пуночек, двух или трех песочников, гренландского сокола и пару воронов. Встретились также два шмеля, несколько бабочек и бесчисленное количество мух. По дороге мы видели порядка двадцати мускусных быков, причем мы их не искали и они сами попадались нам на глаза. Мы могли бы убить их всех без малейших затруднений, но подстрелили только двух коров, быка и теленка. Они линяли, сбрасывая свою мягкую тонкую шерсть и длинные пряди на задней части тела. Желудки убитых коров были наполнены травой.

Возвращение в лагерь на морене, на краю внутреннего льда, было повторением нашего путешествия сюда, с той лишь разницей, что мы с Аструпом взвалили на плечи примерно на 25–30 фунтов дополнительного груза – языки, сердца и вырезка мускусных быков, а четыре моих лучших и самых сильных собаки несли на спинах около двадцати фунтов каждая. При других обстоятельствах такое было бы невозможно, но теперь собаки были до такой степени насыщены, что их даже не соблазняло мясо на спинах товарищей. Если бы я мог предвидеть это, то не беспокоился бы так раньше. Теперь в моем распоряжении для обратного путешествия к бухте Мак-Кормика было восемь хорошо откормленных собак. Мы сами питались вырезкой теленка и, да не покажется это странным, пресытились свежим мясом. Пробираясь по убийственным валунам к лагерю на морене, Аструп неожиданно заявил, что ждет не дождется, когда окажется в лагере, так как соскучился по пеммикану.

Дорога от лагеря на морене до Скалы флота и обратно была самой худшей за все время наших путешествий по Гренландии. Мы шли два дня до лагеря, и когда добрались до него, все наши собаки, за исключением ветерана Льва и моего любимца Пау (теперь совершенно поправившегося), так изрезали и избили ноги о скалы, что из них сочилась кровь.

Мы смотрели на Северный Ледовитый океан с земли, которой никогда раньше не видел человек. Мы видели острова по другую сторону пролива, омывающего северный берег материка. Мы сделали все, что могли, и с удовольствием повернулись лицом к дому. Но прежде всего нужно было остановиться в лагере на морене, так как и животным, и людям был крайне необходим отдых. Кроме того, нужно было осмотреть все наше снаряжение и тщательно подготовиться к обратному путешествию. Итак, наши собаки улеглись среди скал и принялись зализывать израненные лапы, а мы с Аструпом начали пересматривать багаж.

Выбросив все ненужное, мы уменьшили сани с тремя полозьями до их первоначального размера. Были осмотрены и восстановлены, где это необходимо, все скрепления саней, тщательно исследованы и приведены в порядок упряжь и лыжи, залатаны прорехи в нашей одежде. Обувь наша износилась до такой степени, что нужно было серьезно позаботиться, чтобы хоть как-то приспособить ее к дальнейшей службе. Закончив все приготовления, я взобрался на вершину морены, чтобы еще раз взглянуть на дикую северную страну подо мною. В противоположном направлении лежал наш путь через замерзшую Сахару, почти вдвое длиннее, чем путь Нансена через Гренландию, проделанный им со свежими силами.

Неистовые и продолжительные штормы, характерные для горных областей ледяного покрова, могли сделать нас пленниками этого места на многие дни. Нас могли задержать болезни, могло случиться несчастье. Меня просто измучили эти и подобные им дурные предчувствия. Однако осознание собственных физических возможностей вкупе с обаянием летнего солнечного света сделали свое благое дело – все сомнения улетучились. Я безгранично верил в свои способности и в наше снаряжение. Если падут собаки, то у нас были великолепные лыжи, и на них, я был в этом уверен, мы могли проходить по 50 миль ежедневно в течение трех и даже четырех дней.

Кроме того, этот яркий солнечный свет говорил о жизни, а не о смерти. Разве сама великая снежная Сахара, несмотря на ярость ее гнева, временами пустынная, полная невообразимых ужасов для бедных туземцев и незнакомых с ней, не была нашим другом? Разве мы не путешествовали по ней сутками напролет? Разве мы не спали уже много ночей на ее груди? Разве мы не находили убежища на ее сверкающей поверхности? Мы покорили ее, как покорили собак, тащивших наши сани, и подобно им она была нашим другом.

Наконец, все было готово. Накануне, 7 июля, при ярком солнечном свете, мы повернулись спиной к земле и начали подниматься по склону на лед. Чтобы обойти расщелины и бассейны ледников, доставившие нам множество неприятностей во время путешествия сюда, я намеревался на обратном пути держаться больше к востоку и югу.

Две первые мили от лагеря на морене представляли собой крутой подъем, и мы были вынуждены впрячься и помогать нашим собакам. Я не удивился, что в первый день было пройдено только 10 миль, так как мы поднялись на 1000 футов. Дорога была прекрасной. Сани без проблем скользили по твердой зернистой ледяной корке, легко было идти и нам с Аструпом. Сняв снегоступы, мы шли в унтах. Остановившись на ночлег, мы ужасно хотели спать, но были еще в состоянии насладиться обедом. Пеммикан, гороховый суп с кусочками мяса мускусного быка, молоко, чай и бисквиты – все это казалось вкуснее, чем обычно.

9 июля мы поднимались вверх на 1300 футов на протяжении 21,5 миль. Ровная снежная поверхность простиралась перед нами. И день и дорога были прекрасны. Во время ночлега я подумал, что уже вывел благополучно свое судно из гавани и, преодолев, наконец, все скалы и мели, не видел больше земли, а только глубокую воду вокруг себя. Мы взбирались на покрытое облаками плато континентального водораздела; восхождение на туманные замерзшие высоты было приятным и легким. Поверхность льда, покатая к северу, имела также ощутимый уклон к востоку. Все заструги были направлены на восток, и ветер, постоянно дувший с запада, спускался вниз по склону.

В три часа ветер утих, и мы сняли свои меховые куртки. Во все время пути солнце находилось сзади, и мы радовались тому, что к концу перехода наши глаза остались вполне здоровыми. На ночлег мы остановились в 7 часов утра, почти на полмили выше лагеря на морене. Солнце светило так сильно, что, лежа в палатке, я проснулся в полдень, обливаясь потом. Я был очень доволен тем, как хорошо чувствовали себя наши собаки после обильной мясной трапезы. У меня было теперь восемь хорошо упитанных помощников. Почти всю дорогу мы шли без снегоступов и надели их только к концу пути.