Сделка со зверем - Екатерина Каблукова

– Ваше величество, но это!.. – зашипел он, переводя возмущенный взгляд с короля на герцога Честера. – Это нельзя допустить! Он – убийца!

Калвилл досадливо поморщился, а Вильгельм зло сверкнул глазами:

– Барон, я прекрасно понимаю вашу неприязнь к герцогу, но позвольте вам напомнить, что король здесь я! И я буду решать, что можно допускать и что нельзя!

Все еще сопя от возмущения, барон покаянно склонил голову.

– Прошу прощения, ваше величество, – выдавил он, бросая злые взгляды на Честера.

Король кивнул, свернул свиток, запечатал его личной магической печатью и протянул сводному брату.

– Герцог, назначаю вас хранителем своей воли!

– Благодарю вас, ваше величество! – Честер церемонно поклонился.

– И чтобы вы были в курсе, то знайте, что я назначаю вас регентом в случае своей смерти! Барон и граф засвидетельствовали это!

– Что? – От неожиданности свиток чуть не выпал из рук герцога. – Уилл, но это…

– Теперь вы, герцог, хотите спорить со мной? – Вильгельм приподнял брови.

Честер покосился на свидетелей, все еще стоящих рядом с королем.

– Милорды, вы свободны! Мы с моим братом желаем поговорить наедине! – Царственному жесту руки позавидовал бы любой. – Калвилл, распорядитесь, чтобы приказ огласили незамедлительно!

Поклонившись, Калвилл и Страйтоншир вышли. Честер проводил их задумчивым взглядом и повернулся к королю.

– К чему этот спектакль, Уилл? – негромко спросил он.

– Спектакль? Не ты ли настаивал на том, чтобы я назначил регента?

– Да, но я не имел в виду себя!

– А кого еще? – устало огрызнулся король. – Калвилла? Страйтоншира? Таусенда? Или твою мать?

– При чем тут моя мать? – вспылил Честер. – Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?! Сейчас твои двое свидетелей извещают двор о том, что ты желаешь видеть убийцу в качестве регента!

– А ты убийца, Роб? – поинтересовался Вильгельм.

– Полагаешь, что я вдруг расчувствуюсь и признаюсь?

– Не думаю, что это произойдет.

Герцог прищурился.

– Если ты не веришь в мою невиновность, зачем все это? – Он взмахнул свитком, на котором печать все еще светилась магией. – Не боишься, что я убью и тебя, чтобы заполучить власть?

– И подставишься? – Вильгельм хмыкнул. – Чесс, не говори ерунды! После подписания этой бумаги ты – первый подозреваемый. И ты это прекрасно понимаешь.

– Понимаю, как понимают и все остальные! Не думаешь, что кто-нибудь может воспользоваться ситуацией?

– Я это знаю.

– Вот почему ты подписал приказ? Делаешь из меня наживку?

– Не без этого. – Вильгельм улыбнулся. – Ты же хочешь найти убийцу короля, Роб?

– Да, но не так! Ни у меня, ни у тебя нет конкретных подозреваемых! А у Ретта не хватит людей, чтобы отследить всех.

– Странно, что мне приходится уговаривать тебя… Чего ты боишься?

Герцог хмуро посмотрел на сводного брата:

– В мою жену стреляли, Уилл.

Король выругался. Честер кивнул и продолжил:

– Повезло, что лошадь отпрыгнула в сторону.

– Ты нашел стрелка?

– Только стрелу. Мою стрелу, Уилл. Вернее, почти мою: обвязка наконечника была крестом, а не вдоль древка.

– Кто-то очень хочет, чтобы ты вернулся в Сен-Антуан, – заметил король.

– Гениальный вывод! Рад, что тебе не пришлось долго думать. Мне порвать твой приказ?

– Роберт, пронзи меня арбалетный болт с красно-черным оперением, всё равно все решат, что это ты! Я предупрежу Калвилла по поводу обмотки!

– И только его! Я не хочу, чтобы еще кто-то знал.

– Думаешь, он замешан?

– Нет. Но он будет знать, на что обратить внимание.

– Я могу специально ввести вас в заблуждение.

– Поэтому об обвязке будет знать только Калвилл. – Улыбка не затронула глаз короля. – Ты заберешь свое кольцо?

– Нет. – Роберт покачал головой. – Третье кольцо всегда предназначалось свидетелю. Оно твое.

– Но я не был свидетелем вашего обряда! – запротестовал король.

– Хочешь, чтобы я отдал кольцо лорду Таусенду? Не думаю, что он обрадуется, – Герцог взялся за ручку двери. – Носи его, Уилл, а мне остается только надеяться, что родовая магия защитит и тебя!

Он вышел. Вильгельм долго смотрел вслед брату, а потом надел кольцо. В ту же минуту солнечный луч проник сквозь стекло, отразился в камне, рассыпавшись миллиардами радужных искр.

– Будем считать это добрым знаком, – пробормотал его величество и со вздохом подтянул к себе шкатулку, в которой лежали государственные бумаги.

Ариадна с удовольствием провела день, бродя по торговым рядам. Заметив ее, купцы выходили из своих лавок и почтительно раскланивались, зазывая к себе. В отличие от аристократов, они привечали покупателей не по происхождению, а по толщине кошелька и желанию расстаться с деньгами. Дочь лорда Маккона, хоть и не слыла транжирой, всегда сполна платила по счетам и потому была желанным гостем в любой лавке.

Те из купцов, к которым она заходила, суетливо демонстрировали свой товар, расхваливая его и заодно очерняя конкурентов.

Золотая и серебряная парча, разноцветный бархат, тончайший шелк – ткани вызывали восторг, а ведь была еще расшитая тесьма, пестрые ленты и ажурные кружева. Позабыв обо всем, Ариадна с удовольствием ходила из лавки в лавку, выбирала и торговалась.

Провожатые уныло плелись позади, Дженни, напротив, ахала и пыталась уговорить хозяйку купить еще что-нибудь, расчетливо полагая, что часть этих богатств перепадет ей.

Прекрасно понимая мотивы служанки, Ариадна, тем не менее, купила отрез шерсти желтого цвета и несколько ярких лент и торжественно вручила ей, заслужив радостные восклицания.

Покончив с покупками, она еще немного побродила по кварталу, но, так и не получив никакого известия от мужа, распорядилась возвращаться в Честер-холл. Там тоже никто не знал о планах герцога.

Досадуя на себя, что не спросила Честера, Ариадна отправила лодку к королевской пристани, а сама поднялась в спальню, чтобы разобрать многочисленные покупки.

Вскоре она услышала знакомый голос, хлопнула дверь. Девушка выглянула, но Роберт уже скрылся в кабинете. Заходить туда Ариадна не решилась. К тому же ей надо было решить, что именно следует сшить к балу.

С герцогом она увиделась только за ужином. С первого взгляда было заметно, что Честер находится в дурном расположении духа. Между бровями герцога залегла складка, а глаза то и дело вспыхивали мрачным огнем. Он не поинтересовался, как прошла поездка, а на все вопросы отвечал односложно. Более того, ей показалось, что он сердится именно на нее.