Стоунхендж - Юрий Никитин

— Понятно, что старцам, чья кровь была чуть теплеельда, красота Елены была до одного места. А ее пороки уже известны. Так чтоможно было ожидать, что... Словом, расселись, как вороны... Нет, они все были вбелом, и сами белые, как голуби. Ждали. Елена вошла в одну дверь, прошла,никого не заметив, через комнату, вышла в другую. И все...

— Почему?

— Ну, все делалось как бы невзначай, не осматривать жеблагородную... гм... пусть не совсем благородную, но зато очень красивуюженщину как лошадь? К любой красивой надо относиться как к благородной.Неважно, какого она происхождения на самом деле. А чем красивее, темблагороднее... Недаром же короли женились на пастушках, это никого не удивляло.Понимали, корона одного и красота другой уравновешивает друг друга. Словом,после ухода Елены старцы посовещались и решили: да, за такую красоту воеватьстоит!

Калика с неодобрением хмыкнул, покачал головой. Томасслушал, раскрыв рот. Шахрай развел руками.

— Вот так. Даже старцы, давно равнодушные к женщинам,решили, что из-за красивой женщины воевать стоит. Даже если будут гибнуть люди,гореть город. Даже если все они будут убиты вместе со своими родными, детьми.Вы знаете, что осада Трои длилась десять лет. Погибли почти все герои Эллады, аТроя была взята, разрушена, сожжена, жители перебиты. От города остались однируины, где боялись селиться даже мыши.

Томас спросил благоговейно:

— А что случилось с Еленой?

— Ее увез муж. Она ему наплела, что Парис держал еенасильно, Менелай, это ее муж, охотно поверил, потому что очень хотел верить.Они жили сравнительно счастливо, хотя она еще не раз переходила из рук в руки.Понятно, красота — эта та великая ценность, которой хотят обладать все.

Калика покачивал головой. Шахрай спросил вежливо:

— Ты не согласен, странник?

— Красота тела преходяща... и вообще быстро вянет. Акрасота духа нетленна.

— Ну, красу духа еще надо увидеть! Попотеть,потрудиться. А красоту тела видно даже простому пастуху.

Шахрай заботливо наполнил им кубки. Калика несогласнопокачивал головой. Шахрай обратился к Томасу, в котором видел благодарногослушателя:

— Вообще-то еще до Менелая красотой Елены был очарованвеликий герой Тезей.. Он ее похитил и увез к себе в Афины. Там она жила с ним влюбви, пока за ней не появились ее братья, великие герои Кастор и Поллукс, и неосвободили ее из замужества-плена.

По дороге обратно они оставили Елену у старшей сестрыКлитемнестры, жены Агамемнона, потому что Елене пришел срок родить. Ее дочьназвали Ифигенией, которую вернувшийся с войны Агамемнон признал своей дочерью.

После этого вернувшись в Лакедемонию, Елена была выданазамуж за одного из героев — царевича Спарты юного и отважного Менелая. ЕдваЕлена успела родить ему дочь Гериону, как к ним в гости приехал красавец Парис.Елена, которая после близкого... гм... очень близкого знакомства с лучшимигероями Эллады... это была такая страна в древности, теперь там живутневежественные греки... Елена тяготилась скучной семейной жизнью. Едва Менелайуехал по делу, она уговорила Париса взять ее с собой в блистательную Трою,тогда — величайший город на свете. Ну, вы знаете, какая война началась... КогдаПарис погиб, Елена тут же стала супругой его брата Деифоба. Понятно, красиваяженщина не может быть одинокой!

— Разве женщин можно в чем-то винить?

— Гм, — произнес калика саркастически. — Всамом деле.

— Красота стоит выше любых обвинений! Так и Елена быланевинна в тягчайших преступлениях, совершаемых вокруг нее, за нее, во имя ее,ради нее.

Калика пробурчал:

— Добро, что хоть под старость повесили. Хоть какое-топредостережение ее последовательницам.

Шахрай отмахнулся:

— Ну, какое предостережение! Сколько народу вешают лишьза то, что сорвали яблоко в чужом саду? А погибла... такой нехорошей смертью...уже после смерти своего мужа и защитника Менелая, а тот скончался отстарости... Так что думаю, многие бы женщины согласились быть повешенными подстарость, как сказал странник, хотя и в этой так называемой старости онасохраняла красоту и молодость.

Отворилась дверь, и в зал вошла, ведомая под белы руки, Яра.За нею девки несли ларцы с румянами, ожерельями, жемчугами. Шахрай вскочил,глаза его блестели, как у большого кота. Яра не изволила переодеться, толькораспустила волосы по спине, а на лбу перехватила голубой лентой.

— Позволь, сокровище...

Шахрай подал ей руку, подвел к столу, усадил, лишь потом селсам. Яра держалась надменно, на Томаса и калику не повела и глазом. Шахрайналил ей в хрустальный стаканчик красного вина, она сделала жест, мол,занимайся своим делом, не обращай на меня внимания.

Томас ощутил, как чувство вины ушло, взамен пришла злость.Что он терзается, если ей здесь намного лучше и она это сразупродемонстрировала?

— Хорошо, — сказал он громко, — что нашей Ярене грозит быть повешенной. Хотя я знаю таких, кто собственными руками затянулбы узел на ее шее, даже с удовольствием повис бы на ногах, чтобы петлязатянулась надежнее, а потом бы еще и оставил для надежности на пару недельвисеть... но ей не грозит быть повешенной, не грозит...

Яра холодно игнорировала оскорбление. Томас раскраснелся отгнева, не понимал, как она может с таким королевским величием принимать знакивнимания Шахрая, игнорировать его, Мальтона Гислендского, спокойно пробоватьвино, словно бы ничего не случилось.

Новую глупость совершить не успел: в зал вошел отрок, что-топошептал на ухо Шахраю. Тот кивнул, обратился с широкой улыбкой к гостям:

— У меня остановились багдадские купцы по дороге вГерманию. К счастью, я успел вовремя, когда на них напали разбойники... Ну, несовсем разбойники, а люди моего соседа, который не очень соблюдает законы...Теперь они набираются сил, завтра тронутся в путь. Если вы не против, ониприсоединятся к нашему столу.

— Мы будем рады, — сказал Томас. — Я ужецелый месяц не видел Багдада.

Шахрай удивленно вскинул брови. Мгновение внимательновсматривался в спокойное лицо англа, пожал плечами, хлопнул в ладоши. Отрокисчез. Гости не успели закончить новый кувшин вина, когда дверь отворилась, ивошли двое смуглолицых в тюрбанах.

Часто кланяясь, но без подобострастия, с достоинством, гостиприблизились к столу. Они были одеты так необычно и ярко, что у Яры вырвалсявздох удивления, она с жадностью начала пожирать голодным взглядом их цветныехалаты, гладить взглядом нежную раскраску.

Шахрай широким жестом пригласил купцов к столу.

— Простите, что не запомнил ваших имен... их сам чертне запомнит, язык колом встанет, но боги любят смелых, что берется преодолеватьдальние дороги и связывать народы воедино узами дружбы... А мы любим тех, коголюбят боги. Располагайтесь и за этим столом, как дома.