Стоунхендж - Юрий Никитин

— Да, воин был не только отважен, но и очень быстр. Онвсякий раз избегал страшной пасти, тогда дракон попытался сбить его хвостом.Поднялись тучи песка, мы едва видели сражающихся. Меч сверкал, как молния, ноесли грозе когда-то приходит конец, то рука воина не знала усталости. Мыслышали страшный звон, а когда меч ударялся о броню дракона, видели красныеискры. Земля вздрагивала от рева и ударов тяжелых лап.

Когда песок чуть осел, мы увидели, что дракон уже ухватилпастью и сжевал щит воина, а шлем катится по земле. Волосы воина были золотыми,и мы поняли, что Аллах в своей милости и чтобы показать нам свою безграничнуюмощь, послал нам могучего франка!

Они сражались уже грудь в грудь, ибо дракон устал и толькоогрызался, стараясь поймать хотя бы его руку с мечом. Мы видели, что обаизнемогают от жажды. Наконец дракон не выдержал, повернулся и пополз кисточнику. Чешуя на шее раздвинулась, и все мы вскричали: «Бей, бей в голуюшею!» Увы, воин проявил благородство даже к дракону. Он выждал, пока тотнапился, а затем они сразились снова. Дракон нападал с новыми силами, а воинбыстро слабел...

Томас хватил себя кулаком по боку. Глаза горели, как звезды,он не мог сидеть, подскакивал, ходил кругами вокруг рассказчика.

— Наконец воин вонзил свой длинный меч прямо в пастьдракона. Тот взревел страшно, сомкнул пасть, и меч сломался. Но обломкивонзились в мозг зверя, и он издох в страшных конвульсиях. А воин упал напесок, весь залитый ядом дракона и его зловонной кровью...

Томас подскочил:

— Погиб?

— Разве мы могли такое допустить? Мы бы сами отдалижизни за него. Наши лекари осмотрели его раны, перевязали, наложили благовонныетравы. Трое суток наши девы и лекари врачевали его, все это время мы оставалисьв оазисе, хотя дела требовали присутствия в другом месте. Наконец воин сумелсесть на коня, попрощался с нами. Мы предлагали дорогие дары, но он ничего невзял... Он даже отказался провести ночь с прекрасными девами, которых емупредлагали матери, надеясь стать бабушками полубога. Дескать, он хранитверность своей женщины, самой лучшей и самой красивой в мире. Мы долго смотрели,как его вороной конь, таких огромных мы еще не видали, скачет вдаль, к новымподвигам...

Томас спросил восторженно:

— Как звали этого героя?

— Имя его было странное, как у всех франков, но мы запомнили,чтобы рассказывать детям и правнукам. Его звали Михаил Урюпинец, и прекрасныйлик его был подобен воину близкого к самому Аллаху.

Томас снова стукнул себя кулаком в бок.

— Ну, доблестный рыцарь, о котором я уже наслышан, делатвои и подвиги дивны настолько, что их могли творить лишь сильнейшие из рыцарейКруглого Стола!

Олег покосился на Яру. Ее щеки пылали, а глаза победноблестели. Она растерла взглядом рыцаря в пыль, потоптала и брезгливо отряхнуласапожки.

На рассвете Томас и калика покинули кремль Шахрая. Одногоконя Шахрай любезно заменил, тот прихрамывал, а местный коновал брался занеделю подлечить его травами.

Томас старался не думать о женщине, которую оставили гордомуи владетельному князю. Конечно, ей просто повезло, будет жить в чести и холе,но паскудненькое чувство не оставляло, будто совершил что-то нехорошее. А что?Сдал против ее воли? Но разве всех женщин не выдают против их желания? Дажекоролевских дочерей?

— Я должен думать о Крижане, — сказал онвслух, — и о чаше.

Он заметил, что калика поглядывает на него с каким-тоболезненным интересом. Гораздо большим, чем того требовали обстоятельства.

— Что-то случилось?

— Нет, — ответил калика, — просто меня оченьзанимает соотношение между «надо» и «хочу». Я всегда живу по «надо»... илипочти всегда. По крайней мере, стараюсь жить всегда. Уверен, что если бы всежили по «надо», мы бы уже стали вровень с богами. Но так умеют жить тольковолхвы, да и то не всегда, а остальной народ все еще чересчур близко к своимпращурам — волкам.

Томас сказал нравоучительно:

— Сэр калика, Господь сотворил человека по своемуоблику и подобию! Из простой глины.

— Тогда почему он себя ведет, как зверь? Тебе лучшеповерить во что-то другое. Например, твой господь, возжелав сотворить человекаи не найдя под рукой подходящей глины, превратил в людей стаю волков. А что?Величия и мощи твоего бога не умаляет, зато многое в человеке объясняет.

Мысли Томаса были все еще на оставленной женщине. Спросилхмуро:

— И женщин из волков?

— Из обезьян, если судить по повадкам. Так вот, вселюди знают, что должны жить разумом. Даже самый тупой, что в соплях путается, итот знает. Но и тупой и умный одинаково живут чувствами, как собаки, кошки илигусеницы. Даже когда думают, что сейчас-то идут по уму, а на поверку оказывается,что вожжи все равно держит либо похоть, либо жадность, либо еще что похуже!

Томас сказал невпопад:

— Сэр калика, а хорошо ли мы сделали?

— Не строй церкви, — ответил калика, —пристрой сироту! Вот мы и пристроили. Что тебе еще?

— Не знаю, — ответил Томас угрюмо. — Гадкомне как-то.

— Но разве у нас был другой выбор?

Томас вспомнил нацеленные в его грудь копья и арбалетчиковза дубами, передернул плечами.

— Ты прав.

— Разве ей не лучше в замке, чем глотать пыль и грязь снами?

— Ты прав.

— Так чего тебе еще?

— Гадко мне, — сказал Томас со злостью. —Мало ли что умом я понимаю? А может, нам ум даден вовсе дьяволом? Не знаю, сэркалика.

К исходу второго дня Томас начал поворачивать коня. Олег,словно чуял что, насторожился.

— Куда?

— Знаешь, — буркнул Томас.

— Возьмешь кремль штурмом аль осадишь?

— Не скаль зубы, сэр калика. Ум говорит, что мы сделаливерно, но рыцарская честь сказала, что я сподличал. Еще: если обещались довезтиее к жениху, то и должны выполнить, хоть кровь из носа.

Он пустил коня обратно. Калика, нахмурившись, поехал сзади.На лице его было странное выражение.

Они проехали не больше двух верст, когда Томас ругнулся инатянул поводья. Навстречу несся галопом всадник на взмыленном коне. Конь подним шатался. За ним скакали еще пятеро. Судя по крикам и выражению лиц, онидогоняли убегающего.

Томас пришпорил коня, выхватил меч.

— Кто бы ты ни был, рыцарь всегда на сторонеслабейшего!

Он наклонился к шее скачущего коня, тот перешел в тяжелыйгалоп, руку Томас начал медленно заносить для страшного разящего удара. Всадникприблизился, ветер сорвал капюшон с головы. Томас ахнул и едва не выронил меч.