Повседневная жизнь египетских богов - Димитри Меекс

Все эти обряды замечательны в первую очередь своей длительностью, но также и тем, что священный брак начинается и завершается уже в первый день. Священное единение Хатхор и Хора, как и все священные браки, прежде всего должно стать началом обрядов плодородия и ежегодного обновления. Без этого брака всех остальных церемоний не могло бы бьггь, именно он придает им смысл. Плодовитый священный брак делает возможным посещение и оживление умерших богов. Он придает царской власти Хора ее полную мощь и подтверждает ее с помощью целого ряда обрядов, которые знаменуют его победу над врагами.

Рождение божества

Судя по всему, брачные обряды шли на пользу прежде всего проживавшему в Эдфу супругу. В самой же Дендере о них не упоминают. Напротив, сын Хатхор Харсомтус (Хорсематауи — «Хор, соединяющий обе земли») занимает там важное место, которое бог из Эдфу не в силах у него оспорить. В позднюю эпоху рождению этого его сына также была посвящена ежегодная церемония. Фактически Харсомтус рождался одновременно в Дендере и в Эдфу, в особых храмах рождения сына четы богов, которые египтологи вслед за Шампольоном называют «маммизи». Рождение божественного наследника было, как известно, счастливым событием: оно увековечивало вселенский и земной порядок. Дыхание жизни, которое проявилось в юном существе во чреве матери, исходит от демиурга: рождение ребенка виделось как выражение высшей воли, которая пробуждает умершего бога и воплощает его в его сыне. «Приди в мире, повелитель богов; радуйся обители жизни со сладостным дыханием. Если ты на небе, приди, поспеши, силы богов с тобой. Если ты на земле, найди обитель рождения, в то время как те, кто обитает в храме, будут вокруг тебя. Если ты в облике легкого воздуха и находишься в ином мире, у Того, чье сердце неподвижно (Осириса), войди в обитель ложа, открыв створки, в то время, как спутники твои охранят тебя… Дочь твоя беременна: пришел срок ее беременности; ее глаза ждут твоего прихода».

Зачав своего сына Харсомтуса в новолуние месяца эпифи, Хатхор рождает его в месяц фармути. Беременность продлится почти десять месяцев, как это обычно бывает с богами-младенцами, как считалось, разумеется, для того, чтобы их тело было сильнее. Молоко для новорожденного давала богиня-корова, появившаяся в изначальные времена, которая позволила Ра выйти из вод и, естественно, отождествлялась с его матерью.

Этот сын Хора Эдфуского и Хатхор, одновременно сокол и человек, соединяет в себе качества божественной и земной царской власти. Точно так же он есть воплощение умершего царя, оживленного демиургом. Таким образом, он объединяет в себе три образа, которые вступают в действие при его появлении на свет. Он змей, «сын Земли», подземная скрытая сила, проявляющаяся на земле, и одновременно — символ первоначального образа создателя. Подобно этому богу, сын Хатхор является в лотосе и сливается с солнечным младенцем. В качестве царского наследника, в котором обретают свое воплощение как умерший царь, так и царь, олицетворяемый солнечным диском, будь то в образе Хора или Ра, этот бог, наряду с Хатхор, является идеальным вершителем обрядов для богов-предков соседнего некрополя. Как и в Эдфу, его ритуальная деятельность осуществляется во время праздников луны, в рамках аграрных обрядов, связанных с плодородием. «Я собираю для тебя жатву, которую я кладу на твой путь во время праздника новолуния месяца пахонса. Ты попираешь землю, ты топчешь врагов (и) ты достигаешь тайного и сокрытого Дуата. Ты возлагаешь свои приношения великим богам вечно, вековечно». Здесь мы находим те же компоненты, связанные с культом умерших богов, что и в празднике священного брака в Эдфу. Преемственность царской власти проявляется в культе предков и выражается в обрядах плодородия, некоторые аспекты которых ассоциируются с борьбой против космических врагов.

Триада «отец — мать — сын» все более превращается в идеальный образ семьи богов и с определенного периода становится практически обязательным детерминирующим компонентом пантеона каждого египетского храма. Триада Осириса, включающая помимо него Исиду и Хора, — лишь наиболее известный пример. Храмы рождения становятся необходимым дополнением главного храма каждого культового центра. Время их появления в качестве отдельных храмовых сооружений показывает, что это позднее явление, связанное с последними веками независимого Египта. В оформлении этих храмов происходит адаптация сюжета о рождении бога в том виде, в котором он уже существовал в эпоху Нового царства в сценах чудесного зачатия земного фараона, о которых у нас уже шла речь. Небольшое сильно разрушенное святилище, построенное в эпоху Нового царства в ограде храма Мут в Карнаке, видимо, свидетельствует об этом переходе от сюжета царской идеологии к мифологическому сюжету. Наиболее древние его сцены касаются рождения царя. В более позднее время к ним были добавлены объяснительные тексты, которые поддаются интерпретации как описание рождения Хонсу, сына Мут и Амона. Таким образом, в маммизи осуществляется синтез между земной идеологией царской власти и идеологией божественной, связанной с Хором, сыном Исиды, как моделью живого фараона, и в ходе этого синтеза земная идеология получает универсальное звучание, хорошо продемонстрированное ритуалами младенца Харсомтуса. Благодаря таким храмам рождения каждый бог-сын египетского пантеона мог быть интегрирован в эту схему, позволяя фараону, даже если он по происхождению не был египтянином, утвердить свое божественное происхождение в теологическом смысле.

В маммизи на острове Филэ сцены зачатия бога-ребенка в том, что касается текста и иконографии, изображаются весьма сдержанно. Кажется, что они просто воспроизводят образцы эпохи Нового царства с той лишь разницей, что, в то время как богом-отцом остается Амон-Pa, царицу заменяет Исида. Их называют, соответственно, «матерью богов» и «царем богов». В египетской религии Исида никогда не считается супругой Амона. Таким образом, речь идет о переносе сюжета царского священного брака в том виде, в котором он изображался на стенах храмов Нового царства, где Амон-Pa являлся царице. В сюжете рождения Хора, сына Исиды, обнаруживается, как мы могли видеть, совершенно другая традиция: поэтому, судя по религиозным текстам, перенос сюжета царского священного брака в храм Исиды в Филэ и вызывал некоторые трудности. Вполне очевидно, что жрецы осознавали неадекватность некоторых храмовых сцен, связанных с этим сюжетом, — вплоть до того, что пояснительные тексты к ним в ряде случаев становятся малопонятными.

Но вернемся к сцене зачатия. Два божества восседают на ложе, украшенном по углам головами львов. Амон-Pa протягивает Исиде знак жизни. Сцена сама по себе не слишком откровенна. Более того, поскольку ритуал касается уже не египетского царя, а его божественного прототипа, сопровождающий его текст лишен каких-либо прямых указаний на соединение бога и царицы. Речь идет о событии, осмысливаемом в рамках теологии и описываемом в ее условных терминах. Лишь приказание создать юного Харпократа, которое Амон-Pa дает Хнуму, по-настоящему открывает смысл совершившегося акта. Ответ бога-горшечника подчеркивает чисто мифологический характер сцены: «Я поступаю по твоему приказу, ибо ты — повелитель богов. Я изготовляю его (твоего сына) похожим на твою особу. Так же, как имя твое совершенно, как имя бога, так и твоя мысль действенна и все, что ты говоришь, начинает существовать тотчас». Зачатие происходит в чисто мистическом плане, и для него достаточно слова Амона. Следующая сцена показывает, как Хнум изготовляет божественное дитя на своем гончарном круге. Хекет, богиня-лягушка, протягивает к его лицу знак жизни. Теперь дитя ожило, но нужно еще передать ему божественную природу и зафиксировать срок его жизни. Это опять-таки обязанность Хнума: «Сделав тебя своими собственными руками, я делаю твое тело телом бога, я добавляю тебе совершенства. Я сделаю так, что твой срок будет дольше срока вышнего неба. Пока существует небо, ты — царь».