Дело о живых мишенях - Александр Ковалевский

Получив от Дремова показания на бывшего подполковника милиции Секачева, Зоя сразу запланировала провести между ними очную ставку. По опыту она знала, что для установления истины очная ставка — очень эффективное средство психологического воздействия на лицо, дающее ложные показания. Когда Сокольский доставил к ней в кабинет задержанного Секачева, тот уже был морально сломлен самим фактом своего задержания, а очная ставка с Дремовым его просто доконала. После того как Василевская дала ему прослушать его разговор с Дремовым, в котором они обсуждали вопросы оплаты услуг киллера, Секачев постарался все стрелки перевести на Дремова. Для Зои вина Секачева, как заказчика убийства, была очевидна.

Согласно показаниям Дремова, исполнителем заказанного Секачевым убийства Анатолия Бессонова был «профсоюз киллеров», на банковский счет которого он перевел десять тысяч долларов, но установить владельца этого счета не представлялось возможным. Это был секретный австрийский номерной счет. В отличие от секретных швейцарских счетов, при открытии которых настоящая фамилия клиента становится известной старшим должностным лицам в банке, а значит, не такие уж они и секретные эти швейцарские счета, фамилия владельца счета в австрийском банке никому не известна и нигде не зарегистрирована в банке, а все операции выполняются в таком банке только человеком, который знает номер счета, секретное слово и владеет парольной книжкой.

Сокольский проверил «Спортивно-охотничий стрелковый клуб», который, по информации Анны Лысенко, был тренировочной базой «профсоюза киллеров». Этот стрелковый клуб работал легально, все разрешительные документы были в порядке, а принадлежал он бывшему начальнику ОВИРА Александру Кобзареву — полковнику милиции в отставке. По описанию Анны «Полковник», руководивший «профсоюзом», был среднего роста и плотного телосложения. Из особых примет Анна отметила его оттопыренные вверху уши. Долговязый Кобзарев под это описание совершенно не подходил, но взять его в оперативную разработку было нужно, чтобы отработать его связи, и Сокольский решил установить за ним наружное наблюдение. «Топтуны» ходили за Кобзаревым неделю, но тот ни разу так и не наведался в свой «Спортивно-охотничий стрелковый клуб», зато «наружка» зафиксировала его встречу с мужчиной лет пятидесяти в темных очках. За этим подозрительным субъектом решено было проследить с целью оперативной установки его по месту жительства.

Когда Сокольскому как инициатору задания сообщили, что Кобзарев встречался с Андреем Колгановым, который тоже, как и Кобзарев, вышел на пенсию полковником, он сразу понял, какая рыба попалась на крючок. Рост у Колганова был чуть выше среднего, и уши у него были оттопырены, причем только в верхней части, как в составленном Анной словесном портрете «профсоюзного Полковника». Учитывая, что Колганов однажды уже проходил по уголовному делу как главарь бригады киллеров, состоявшей из бывших сотрудников милиции, похоже, он и был тем самым «Полковником». Чтобы удостовериться в этом, Сокольский отправил ММS с фотографией Колганова из его личного дела на мобильный телефон Анне. Та подтвердила, что оттопыренные уши, овал лица, губы и подбородок на фото вроде бы «Полковника», которого она, к сожалению, никогда не видела без темных очков, но сказала, что стопроцентно может опознать его по голосу. Качественной записью голоса Колганова Сокольский пока не располагал, но с ним и так уже было все ясно.

Зоя его подозрения полностью разделяла, но предъявить Колганову ей было абсолютно нечего, и ни один судья в Слобожанске не дал бы санкцию на его арест. Дело Колганова в свое время наделало немало шуму. На специально созванной из-за него коллегии МВД тогдашний начальник УВД метал громы и молнии, но, как водится, крайним оказался «стрелочник» — после «разбора полетов» был уволен из органов по служебному несоответствию кадровик, который подготовил личное дело подполковника Колганова для назначения того на должность заместителя начальника городского Управления по следствию.

Сам Колганов провел в СИЗО почти четыре года. За это время все свидетели по его делу изменили свои показания, и поскольку его вину в организации заказных убийств доказать не смогли, старший следователь областной прокуратуры Виктория Лепесткова прекратила его в связи с отсутствием состава преступления. После выхода из СИЗО Колганов обратился в суд и по решению суда был восстановлен в прежней должности, получил спецзвание «полковник милиции» и благополучно дослужился до пенсии. Такая вот история с хеппи-эндом для «оборотня», о которой в прокуратуре не любили вспоминать, поскольку дело Колганова было пощечиной, по сути, всей правоохранительной системе.

Зоя не стала бы обвинять свою коллегу из областной прокуратуры в том, что та умышленно развалила дело, так как прекрасно понимала, что прекратить такое резонансное дело «в связи с отсутствием состава преступления» без указания свыше было невозможно. Замначальника по следствию подполковника Колганова, хранившего оружие киллеров в своем служебном сейфе, тогда взяли с поличным, и одного этого было достаточно, чтобы предъявить ему обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия. Для того чтобы схлопотать срок по этой статье, хватило бы и двух боевых патронов, а тут у Колганова изъяли целый арсенал засветившегося в заказных убийствах оружия. У Зои, как следователя прокуратуры, в голове не укладывалось, как при таких убойных уликах можно было не усмотреть состава преступления? Оказалось, можно, раз старший следователь Лепесткова получила после этого дела повышение по службе.

Сокольский, рассказывая Зое о деле Колганова, которого он в свое время лично задерживал, припомнил, как тот с наглой ухмылкой тогда ему заявил: «Зря стараетесь. Все равно ничего не докажете!» Сейчас Сокольский и сам понимал, что даже если Анна согласится дать в суде показания против «Полковника», Колганов этот суд легко выиграет да еще и обвинит ее в клевете. В общем, без крепкой доказательной базы нечего было и думать о том, чтобы привлечь его к уголовной ответственности за организацию «профсоюза киллеров». Добыть же хоть какие-то доказательства причастности Колганова к этому таинственному «профсоюзу» вряд ли было возможно. Сразу после того, как Сокольский стал наводить справки о «Спортивно-охотничьем стрелковом клубе», под вывеской которого, по информации Анны, работал киллерский профсоюз, их сайт исчез из Интернета, так что его интерес к этому Клубу, видимо, не остался незамеченным и у Колганова было предостаточно времени, чтобы спрятать все концы в воду.

Зою, намеревавшуюся посадить в этот раз Колганова всерьез и надолго, Сокольский честно предупредил, что это дело юридической перспективы не имеет.

— И ты предлагаешь, чтобы ему опять все сошло с рук? — озадаченно спросила она.

— Я предлагаю нам умыть руки, — сказал он.

— Как Понтий Пилат отдал решение о судьбе Иисуса на откуп его врагам? — уточнила она.

— Совершенно верно. Раз Фемида бессильна против такого оборотня, как Колганов, пусть с ним разбираются его враги. Баштан поклялся на могиле своего дружка Беса, что найдет и покарает его убийц? Так что, думаю, ему интересно будет узнать, что Секачев заказал убийство Беса «профсоюзу киллеров», за которым стоит полковник Колганов.